Осипов а и духовные законы. Осипов А

Есть законы духовной жизни, учтите!

– Я думаю, что стоит нам поговорить о некоторых законах духовной жизни.

В нашем сознании или подсознании преобладает такое понимание, что духовная жизнь – это чувства, влечения, что-то неопределенное, неясное, стихийное. Это глубоко неверно. Существуют точно так же твердые законы духовной жизни человека, как и другие законы, которые наблюдаем мы. Какие? Законов, конечно, немало в нашей человеческой жизни, но две категории из них являются основными.

Первые, которые нам очень хорошо известны, с которыми мы сталкиваемся постоянно – это юридические законы, то есть те, которые носят характер определений высшей государственной власти. Это внешние законы по отношению к нам. Если я умен или хитер, или мне, в конце концов, везет, я могу даже, нарушив их, избежать наказания. Украл на 100 рублей – маленькую свечку поставил, на миллион рублей – толстую свечку, пудовую, слава Тебе, Господи, главное, не поймали. Такова суть юридических законов.

Но есть и другая категория законов, которая нисколько не менее важна – это законы природы. Мы к ним относимся достаточно спокойно, нас никто не будет ругать, никто не будет наказывать. Если я прыгну с десятого этажа – кто меня накажет? Вдруг я вместо чистой воды буду пить какую-нибудь грязь – кто меня накажет? Да, никто не наказывает меня извне!

Оказывается, законы природы – это совсем другое. Это те нормы существования нашего внешнего мира, – а мы являемся частью этого мира, частью природы, – нарушая которые, мы, оказывается, вредим сами себе. Говорят: «Не прыгай, здесь третий этаж, поломаешь себе руки, ноги, не прыгай!» Прыгнул.

Вот две категории законов, с которыми мы постоянно имеем дело, и знание которых для нас носит жизненно важный характер. Когда мы говорим о законах природы, то подразумеваем физику, химию, астрономию, биологию. И совсем забываем истину о том, что, оказывается, существуют законы духовной жизни человека. Не просто какие-то указания, а законы, нарушение которых гораздо более опасно, чем нарушение законов, как юридических, так и носящих природный характер.

Вот это первая истина, которую изо всей силы проповедует религия, в частности, я буду говорить от лица православного христианства – изо всей силы повторяет: есть законы духовной жизни, учтите. Ну, хорошо, Ньютон отделался очень легко – его яблоко стукнуло по макушке, и ничего. Видимо, яблоко было небольшое, и он, может быть, в шляпе был. А представьте себе, если что-нибудь упадет, кирпич со стены? Закон тяготения, оказывается, носит смертельный характер для человека, который оказался в рамках его действия! Вот это мы еще понимаем, а вот о законах духовной жизни – никакого представления.

Кто виноват? Не я!

У нас постоянно скорби, беды, горести. И даже мысль не приходит подумать: а в чем дело, почему это происходит? Ведь мы же знаем, когда ломаем руку или ногу, по какой причине? Знаем. Знаем, почему экологический кризис? Знаем. А здесь – почему такое? Почему такое уныние страшное, тоска, депрессии? Сейчас вообще уже говорят, что скоро или уже наступает эпоха, когда болезни психического и метапсихического характера выйдут на первое место. Не сердечные, как это было, или сердечно-сосудистые, а вот уже какие – психические. Сколько людей страдает от депрессий! Причем в мире это катастрофически увеличивается.

Как-то я прочитал одну статистику: «За последние сорок лет в 10 раз увеличилось количество людей, имеющих те или иные отклонения именно психического характера». То есть не те или иные, а ощутимые. Если со мной случилось что-то, я ищу, кто виноват. Кто? Но не я. Я это замечал сотни раз. Я не знаю, как у вас, но я всегда сразу ищу, кто виноват, кроме меня, естественно. Некоторые изощряются до того, что находят: вот, колдун или колдунья. И что тут нужно сделать? Вам скажет какой-нибудь мудрец лжедуховный, что читать, какие молитвы или какие действия, или какой водичкой, или каким маслицем помазать – и все в порядке. И вы будете спокойны. Все причины носят внешний характер. Редко-редко вдруг встретишь мысль: «А не во мне ли причина?»

Я недавно прочитал у одного святого подвижника удивительную мысль: «Мы по так называемому смирению, на самом деле – по величайшему самооправданию, мыслим так: ну, что мои грехи, какое имеют значение для всех людей? В семье еще, может быть, я могу задеть своих членов семьи, а вообще, ну, что я?» Помните, как у Маяковского: «Голос единицы тоньше писка, от нее не слышно ничего». Поэтому я могу быть спокоен, значит, я не виноват в том, что в нашем обществе происходит. И он пишет такие строки: «Нередко, даже часто, грехи отдельного человека – имеют роковые иногда последствия для всего общества».

Не думайте, что грехи – это ошибки: политическая акция не та, начать войну или не начать войны, провести такие-то экономические решения. Нет-нет, не об этом речь идет. Это ошибки, да, может быть, это тоже грехи, но речь идет о другом. Речь идет о личных грехах человека, о которых, может, никто и не знает. Никакого видимого влияния на жизнь не оказывают. Нет, он согрешил против совести своей, он согрешил так, что никто не знает, или почти никто не знает. И вдруг грех этого человека, единицы, и это справедливо он утверждает, может иметь роковые последствия для всего общества. Объяснение этому можно дать, и достаточно простое, с христианской точки зрения.

Хула на Духа Святого

Один и тот же грех по имени, по названию, может быть тем же. По степени зла, которое осуществляется в этом грехе, разница может быть колоссальной. Те, кто читал когда-то Евангелие, может быть, обращали внимание на удивительные слова Иисуса Христа: «Всякий грех, хула на Сына человеческого простится», – то есть на Него. Хула – непризнание Его. Какой это Христос, какой это Бог, кто это такой? Человек просто незнаком, невежда, воспитан в другой культуре, в другой религии, ему сказали, что Иисус Христос – это бяка, и он хулит.

Вопрос очень важный. По объяснению наших авторитетнейших многих святых, в данном случае под хулой на Духа Святого разумеется ни что иное, как сознательное противление тому, что я знаю, вижу, убежден, и является истиной. Вот потому-то, что это истина, я и противлюсь этому.

Вы помните, когда Синедрион иудейский приговорил Иисуса Христа к смерти после того, как Он воскресил четверодневного Лазаря? То есть когда стало совершенно очевидно, что это не какой-то просто святой или праведник, пророк, а уже ясно, что только Бог может такое сделать. Такого никогда в истории не было. Были воскрешения мертвых? Были. Илья пророк, например. Но четверодневного, о котором родная сестра сказала: «Господи, так он уже смердит». Представляете, жарища 40-50 0 , четвертый день, объяснения не требуются.

Так Синедрион постановил: убить Христа и Лазаря, как свидетеля этого потрясающего чуда, прямо свидетельствующего о том, что это Мессия. Тот долгожданный Мессия, который был обещан устами еврейских пророков, которого они ждали уже столетия многочисленные. Тот Мессия, который был обещан изначала человеческому роду. И вдруг – убить их. Вот это хороший пример, чтобы понять, что такое хула на Духа Святого.

Дух Святой в Евангелии часто называется Духом Истины. Т.е. это сознательное противление истине. Так грех даже одного лица самым серьезным образом может повлиять на состояние всего общества. Это была небольшая кучка судей, которые приговорили Христа к смерти. Приговорили. А последствия какие были? Какие ужасные последствия, которые предсказал Христос! Вы знаете, что в 70-м году, когда они восстали, то три римские армии сошлись, в кольцо взяли Иерусалим, и начались ужасы, о которых Христос и говорил: «От начала мира не было такого». Ужасы: любого, кто пытался бежать из этого города, распинали, Иерусалим оказался окруженный лесом крестов.

Когда взяли, наконец, штурмом Иерусалим, представляете, какое было побоище? А в Иерусалиме что было? Голод страшный, передают даже так, что иногда матери поедали своих детей. Действительно, как Христос сказал: от начала мира не было такой скорби. А ведь фактически этим грехом против Духа Святого согрешила небольшая кучка людей.

Это пример, говорящий о том, что существуют законы духовного порядка, которые имеют важнейшее значение в жизни как отдельного человека, так и общества, и всего мира даже. Эти законы, по крайней мере, знание этих законов, составляет фактически существо знания духовной жизни. Без знания законов жизнь просто буквально невозможна.

Первое утверждение христианства, важнейшее: существуют законы, незыблемые, непререкаемые, которые нельзя никак преступить. Напоминаю, юридические законы еще можно обойти. Мы то и дело слышим по радио, как обходят или пытаются обойти юридические законы, как убегают от суда, как их ловят, судят. Многие убегают. А от природных законов никуда не сбежишь, потому что мы сами и есть природа, мы – это часть. А суть этой нашей природы составляет именно дух человека, его духовная жизнь. Поэтому знание этих законов чрезвычайно важно.

Хочешь – пей грязную воду

Какие же это законы, интересно, что это за законы? Соблюдать надо? Надо, если хочешь себе добра. Не хочешь, пожалуйста: прыгай с пятого этажа; пей грязную воду; режь, коли себя, если хочешь; ходи по гвоздям. «Плевать мне на все законы, и по гвоздям пройдусь. Что мне говорят, что нельзя ходить? И на раскаленное сяду железо». Правда, едва ли такое мы найдем? У нас часто ведь кожа умнее головы. Голова наша может все оправдать, а вот кожа никаких оправданий не признает: начинает так вопить, что человек подпрыгивает. А, сел не туда! И все ясно, вопрос закончен.

Так вот, законы духовной жизни. Я вам скажу, что их, как и в природном мире, немало. Вы посмотрите, то и дело, может быть, не так скоро, но открывают эти законы, ученым присуждают нобелевские премии, о них говорит весь мир. А вы слышали, чтобы сказали: «Вот, закон духовной жизни открыл, и ему нобелевскую премию?» Я не слыхал, такого нет. Подумайте, это что же такое, интересно? Это, значит, непризнание, полное неведение. Странно! Так что, человек только скотинка двуногая, и все?

Сейчас мне принесли книжку, я возмущен, чуть на стенку не полез – книжечка для детей называется «Права детенышей» – не детей, и вся книга непрерывно «детеныши, детеныши, детеныши». «Права детенышей»! До чего бессовестный этот автор, который говорит: «Есть детеныши у зверей, есть у птиц, есть у человека», – и дальше все непрерывно пишет «права детенышей». Мы долбили, долбили вам, что человек произошел от обезьяны, вы никак понять не можете, никак. Ну, теперь знайте, что ваши дети – детеныши, а не дети, такие же, как у поросят, кошек, собак и всего прочего. Какие оскорбительные вещи издаются! Здесь уже говорить о каких-то духовных законах смешно. Какие законы духовные у собаки, кошки, у котят или щенят, правда?

Хочешь быть счастливым

Если я – музыкант, значит, я духовный?

Непрерывно идет не десятилетия – уже столетия идет целенаправленная кампания. Какого рода? Убедить человека, что мы все-таки скоты, а не люди. Поэтому первостепенная важность вашей жизни – это материальная жизнь. Материальная, и больше ничего. Ничего нет на свете больше – никакого духа, никаких духовных ценностей.

Если духовные, хорошо, примем. Это что такое? Это эстетическое развитие; это интеллектуальное развитие; это познавательный уровень человека; это культура поведения. Это духовное, вы слышите? Если я – ученый, значит, я духовный. Если я – музыкант, значит, я духовный. Но не вздумайте при этом забраться в мою душу, ибо если только мне, великому композитору или ученому, или писателю, или поэту, или политику вы забрались бы вдруг в мою душу, то вам бы никакая валерьянка не помогла. Тут же в обморок упали бы от той духовности, которая там у меня живет!

Только христианство не стесняется и говорит об этом. Духовность в чем заключается? Когда мы говорим «духовность», то мы что подразумеваем? Бог есть Дух. И духовность – это степень уподобления тому Богу, о котором говорит христианство.

Здесь мы находим самый первичный и самый фундаментальный закон жизни, мира, человечества, человека, прежде всего. Приходится постоянно говорить о том, что только христианство открыло этот фундаментальный закон. Если бы были люди, далекие от христианства, они могли бы скептически улыбнуться: мол, каждый кулик свое болото хвалит. Извините, давайте только подумаем и посмотрим, что оно говорит.

Постоянно приходится повторять, что весь религиозный мир, дохристианский, включая даже всю ветхозаветную религию, богооткровенную, но о которой апостол Павел писал, что это только тень грядущих благ, а не самый образ вещей, только тень. Все дорелигиозное, все дохристианское сознание, то есть человеческое сознание, поскольку весь мир – об этом говорит историческая наука с полной определенностью – весь мир был религиозным.

Как? Уже это вопрос другой, но это поразительное явление. Даже, когда исследования идут, когда же возник человек. Когда говорят о неандертальцах – это примерно 100 тысяч лет тому назад. И исследователи что при этом отмечают? У них уже был какой-то религиозный культ. Они называют «солярный», солнечный, потому что находят такие культовые сооружения, которые совершенно очевидно носят религиозный характер.

В эпоху, когда атеизм вышел на арену истории, – а это особенно проявилось во Франции в XVIII веке и дальше, – бросились на поиски нерелигиозных народов и племен. Результат нулевой, ни одного народа не нашли. Еще даже в дохристианскую эпоху, первоначально христианскую – первые исследователи, Плутарх, Цицерон: «Вы не найдёте ни одного народа, – пишут они, – в котором бы ни призывали имени богов. Вы найдете города без стен, без укреплений, найдете племена без монет, без денег. Но ни одного народа не найдете без призвания имени Бога», – это поразительное явление.

Поэтому, когда я говорю, что в дохристианскую эпоху все народы были религиозными, то, что мы можем отметить в связи с этим? Чрезвычайной важности особенность: все религии и все народы понимали своих богов наделяли всякими страстями, чем только ни наделяли – всем, чем угодно, в лучшем случае, слово «Бог» ассоциировалось с понятием справедливости. Справедливость – высшая категория.

А что такое справедливость на самом деле? Ведь это понятие влечет за собой ни что иное как такое понимание по отношению к человеку, что божество одних наказывает, других награждает – это с одной стороны. С другой стороны, и сам человек тоже, если он правильно следует богам, он благоденствует; если он нарушает их волю, он страдает.

«Вдруг этот человек заявляет, что Бог есть любовь»

И вдруг христианство… Почему христианство? Зачем употреблять это слово общее? Надо сказать прямо: вдруг 2000 лет тому назад пришел, – давайте пока будет говорить «человек» – некий человек Иисус, родившийся в иудейской семье, который по своей культуре и воспитанию знал только иудейские законы, который не имел никакого образования окружающих народов, я обращаю на это внимание. То есть образования какого? Тех же знаний древнегреческих и древнеримских философов. Нет, ничего не имел, нигде это не прослеживается ни на одну йоту. Кроме того, о нем даже говорят, что он некнижный, говорили так: «Откуда он знает Писание, если не учился?» Даже иудейского не знал, то есть Библии Ветхозаветной.

Вдруг этот человек заявляет, что Бог есть любовь. Не справедливость, а любовь. Мы привыкли, к сожалению, к этому. И даже часто, не понимая всего потрясающего смысла, который содержится в этом слове: не справедливость Бог есть, не судья, который оценивает все поступки людей и, соответственно, действует в отношении них, нет, а любовь.

Какая любовь? Об этом объясняется, какая любовь. Это не «без умная», как иногда, кого мы любим, там всё прощаем, кого не любим, придираемся к каждой мелочи. «Без умная» – нет, не эта, неправедная, а правильная любовь, выше справедливости, которая оказывается подвластной категорией. Подвластной чему? Этому первоначальному слову – любовь. Что значит? Желающей и делающей только благо для человека. Не наказание, как месть: «Ты вот это сделал, так вот тебе!» Нет, не наказание! Если ты сделаешь что-то, что окажется правильным, это не награда, а это естественное свойство человеческой души и человеческой жизни. Вот, оказывается, что такое высшее понятие, которое существует в христианстве и вообще в истории людей.

Что такое любовь? Это высший закон бытия, высший закон всего существующего и человека, прежде всего. Самый фундаментальный закон – это закон любви. Он просто есть. Бог есть, он есть. Вы представляете, какие следствия из этого проистекают? По-моему, совершенно очевидно, самое простое, элементарное и понятное – как закон тяготения: мы не имеем права нарушать. Какое право? Не право, а если хотим себе пользы.

Любовь – для тех, кто хочет быть счастливым

Так и здесь: тот, кто хочет быть счастливым, иметь благо для себя, тот должен изучать, что это такое за любовь, как это мне – относиться с любовью ко всему и ко всем, чтобы не наступить на какой-нибудь ржавый гвоздь, и не получить не только воспаление, а, может быть, заражение крови и умереть. Вот основной закон бытия. Из него очень серьезные следствия проистекают, которые важны в жизни каждого человека.

Исаак Сирин, один из самых выдающихся святых отцов, очень глубоких, писал: «Милосердие – то есть любовь – и правосудие в одной душе – то же, что человек в одном доме поклоняется Богу и идолам». Вот это да! Слушайте, а я думал, что справедливость – это очень хорошо, а, оказывается, любовь и справедливость в одной душе – это все равно, что поклоняться в одном доме Богу и идолам, то есть истине и лжи. И дальше он пишет: «Как сено и огонь не терпят быть в одном доме, так правосудие и любовь в одной душе». Вот это уровень!

Оказывается, мы должны относиться не по принципу только справедливости, тогда это будет сено и огонь, а по принципу любви – желания добра каждому человеку. Почему каждому? Христос говорит такие вещи, которые буквально кажутся неприемлемыми, на первый взгляд: «Любите врагов ваших». Это уже слишком! Как это «любите врагов ваших», что это такое?

Очень интересная заповедь, которая часто недопонимается. У нас понятие любви – одно слово все время, русское. А на самом деле, если бы мы могли читать подлинник Евангелия на греческом языке, там, в греческом, есть очень много оттенков любви, и каждое слово, каждая степень выражает ту или иную специфику любви. Самое главное из них – то, что надо обязательно знать всем и каждому, когда Христос говорит: «Любите врагов ваших, добро творите ненавидящим вас, молитесь за обижающих вас и творящих вам напасть», – Он употребляет греческое слово «агапе», которое означает не что иное, как избегать делать зло кому-либо, зло ради зла. Если хотите, желать всем добра.

Желать добра можно по-разному. Человек постоянно приходит с аппендицитом. Как возлюбить его? Ему, конечно, операцию надо делать, а не болеутоляющие таблеточки давать и сказать: «Вот тебе. Хорошо?» – «Хорошо». – «Вот, видишь, как. Вот тебе еще таблеточка». И на тот свет.

Агапе – это просто желание, мы не должны иметь ненависти ни к кому, даже к врагу. Почему не должны? Оказывается, существует закон такого рода: зло, существующее в душе, неважно к кому или к чему, является ничем иным, как раной, которую человек наносит сам себе. Злоба – это нож, который вонзает человек в свое сердце, ибо злоба в сердце. Поэтому люби врагов, не рань себя ты этой злобой. Не желай ему зла. Поступи, если хочешь, по справедливости, ибо справедливость – это низшая планка нравственности. Да, это уже нравственно – поступить по справедливости – поступи, когда это касается дела, особенно общественной жизни. Тут необходимо совершенно, но не желай зла никому. Желание зла наносит удар по твоему собственному сердцу. Знание этого очень-очень важно.

Ненависть – себе во вред

Всегда приходится приводить пример: кого-то человек ненавидит, а тому и море по колено; а этот весь содрогается от ярости. Кто страдает? Ты ненавидишь – ты страдаешь. И что, тебе это нравится? Врачи говорят: «Не расстраивайтесь, не возмущайтесь, а то у вас может быть инфаркт, у вас может быть инсульт, у вас давление повышается». Даже в плане жизни, обычной органической жизни, и то, оказывается, как вредно ненавидеть кого-нибудь. Кому вредно? Мне. Ты хочешь себе зла? Ненавидь, пожалуйста. Хочешь себе зла? Ну, завидуй, зеленей, как лист березовый. И что ты от этого получаешь?

Законы-то какие интересные! Человек наказывает себя – не Бог наказывает меня, когда я завидую, не Бог, а я. Не Бог наказывает меня, когда я лукавлю, лицемерю, обманываю, лгу и так далее. Когда я гордо смотрю на всех с высоты, когда я тщеславлюсь, и так далее. Не Бог наказывает, не внешний закон, не юридический закон, а человек наказывает себя сам. Оказывается, центром жизни в человеке является он сам. И не приходится удивляться, когда Христа спросили о Царстве Божьем, Он сказал: «Царство Божье внутри вас есть».

То есть Бог, оказывается, внутри, а не на какой-то планете существует. Это не какое-то внешнее существо, которое смотрит на тебя и думает, чтобы тебя наградить или наказать. Это великий закон духовной жизни человека. Как важно знание его! Только, понуждая себя всячески, не давая свободу своей злобе, своей гордыне, своему эгоизму, только таким образом я, оказывается, могу уберечь себя от того зла, которое я могу нанести себе, уберечь себя.

В духовной жизни постоянно подчеркивается, что одним из основных положений ее является то, о котором сказал Христос: «Царство Божье приобретается усилием. И делающий усилие, находит его». Каким усилием? Не захват же. Борьбой со всем тем, что противоречит принципу любви. Ты желаешь зла – ты делаешь зло себе. Ты обманываешь человека – ты обманываешь себя. И так далее. Вот, оказывается, какие интересные следствия проистекают из этого положения.

Эта агапе, то есть любовь, она распространяться должна на всех, без исключения, даже к врагам. А есть и другое греческое слово, оно звучит так: диафесис. Это любовь редкая, это любовь только к отдельным людям. Эта любовь носит совершенно другой характер. Посмотрите, как влюбленные. Речь идет не об этой любви, когда Христос говорит «любите всех, в том числе, и врагов», он говорит только об агапе – мы не должны желать зла никому. А диафесис – это уже особая категория, которая не является заповедью, это совсем другое, это высшая ступень, к которой никто не призывается специально.

Как понять «любить, как самого себя»? «Возлюби ближнего, как самого себя». Ведь это же прямо сказано, и это действительно является своего рода утверждением, исходящим от самого Бога. Как можно любить себя, что это значит, эгоизм? Нет. Это вещь, достаточно, кажется, очевидная – мы же не хотим, чтобы нас осуждал кто-нибудь, клеветал, чтобы рассказывал о наших ошибках, тем более, о наших промахах, недостатках. Правда же, не хотим? Не хотим. Так и относись к другим людям, не рассказывай о них: «Слыхали, как у него-то? Как она-то?» Не хотим? Не делай. Почему? Опять по той же причине.

«Человек, ты хочешь по гвоздям идти?»

Та же самая причина – это закон духовный – любое дурное чувство, которое исходит из нашей души в отношении кого бы то ни было, оно ранит, прежде всего, самого человека. Это один из важнейших законов. Как это важно понять, что грех – это есть раны, которые мы наносим себе. И не надо согрешать против кого-нибудь. Против кого-нибудь согрешать – это значит, ходить по острым гвоздям. «Человек, ты хочешь по гвоздям идти?» – «Нет». – «Зачем ты тогда так делаешь?» Тем более, говорят: «А, теперь все равно». Наткнувшись на один гвоздь, он говорит: «Теперь все равно, могу идти дальше по гвоздям». Вы слыхали такого человека, такого умного, чтобы, наткнувшись на один, побежал по всем гвоздям? Вот это важный закон нашей жизни.

Поэтому, кто хочет себе блага, кто хочет душе своей мира, кто хочет счастья, если хотите, не делай не только зла другому человеку, и не мысли по отношению к нему, не чувствуй, держи себя. Царство Божье, то есть величайшее благо, приобретается усилием, борьбой, а не просто так скатывается к человеку. Кстати, самое главное, что есть в человеке – это его стремление, это понуждение, это борьба со всем тем грязным и низменным, что есть в его душе. Он должен бороться, оказывается, противостоять этому. Таким образом приобретается то величайшее благо, которое мы называем счастьем.

Как-то Христос в одной из своих проповедей сказал: «Не заботьтесь о том, что есть, что пить, во что одеться…» А заканчивается это слово интересно: «…но ищите, прежде всего, Царства Божия и правды его, и это все приложится вам».

Идет постоянная борьба в человеке двух начал: одно начало – совесть, стремление к правде, к истине, к любви, есть же это; с другой стороны, к земным приобретениям, к земным наслаждениям, которые очень хорошо были выражены одним святым. Он назвал три страсти, которые действительно унижают человека – это сластолюбие, сребролюбие, славолюбие. Идет настолько сильная сейчас кампания, когда всю суть человеческой жизни сводят к этому. Посмотрите рекламу, что творится. Не считаются ни с какими ценностями, и о какой совести идет речь? Деньги, а не совесть, деньги, а не истина, деньги, а не правда, деньги, а не религия, деньги, а не вера.

О духовном состоянии нации

Кстати, Запад уже давно погряз в этом. Идет на Россию. Я помню, как игумен Никон (Воробьев) говорил: «Не дай Бог, если Россия откроет границу с Западом, нас захлестнут этой грязью». Грязью какой? Материализмом, грязью мистической, всяких сект, всяких оккультных явлений и так далее. Действительно, посмотрите, открыли границу, и мы видим, что происходит. Посмотрите, как покоряются постепенно, подминают под себя эти вещи – сластолюбие, сребролюбие и славолюбие, как таковые. Идет борьба внутри каждого человека.

Одним из основных законов человеческой жизни является следующий факт, что духовное состояние человека определяет, в конечном счете, все его поведение, все направления его деятельности, все основные его идеи, весь характер творчества – духовное состояние человека.

Что подразумевается под духовным состоянием? Мы уже сейчас говорили, что можно быть и образованнейшим человеком, и глубоко развитым, и этичным в своем поведении, и в то же время вся его душа может быть наполнена вот этими тремя рогами. Образованнейший человек, культурнейший человек, эрудиция колоссальная, и весь в сластолюбии, сребролюбии и славолюбии, то есть душа человека оказывается пораженной вот этими вещами. Когда она поражена этим, весь характер и все направление его жизни идет в этом русле, а не в каком-либо другом.

Христианство призывает освободиться от этих идолов, именно идолов. Не поклоняйся идолам, поклоняйся истине. Дух творит себе все соответствующие формы – это очень важно. Именно духовное состояние человека – оно определяет всю жизнь человека и общества, и народа. В человеческом обществе, в народе происходит некое суммирование положительных и отрицательных вещей, которые и определяют все формы нашей народной жизни. Это очень важно знать.

Совсем не случайно происходит, когда разные конфликты, мятежи, всякие неурядицы, политические дрязги, экономические кризисы – это совсем не случайно, все обусловлено, в конечном счёте, духовным состоянием нации. А это духовное состояние нации оформляется из чего? Минус-плюс, минус-плюс, минус-плюс – и идет. Оформляется из наших составных элементов, каждым из которых является каждый из нас.

Если попытаться говорить просто, то самую суть верного состояния человека составляет понимание того, что я совсем не тот, кем я должен быть. Это не задушенный голос совести, это стремление к святыне и чистоте. Это то, что иногда пугает очень многих людей, не понимающих этого слова, но оно имеет глубочайший смысл, это то, что на языке религиозно-аскетическом именуется – смирение.

Потому что существует закон – истинная, правильная любовь возможна только при наличии вот этого чувства смирения. Когда я вижу, какие у меня недостатки, когда я вижу, что меня не тронь, иначе пойдет вонь, то я отношусь и к недостаткам других людей с большим великодушием. А что такое великодушие? Разве это уже не любовь? Это уже любовь к человеку. Я не буду рассказывать о его тех-то и тех-то делах, я не буду осуждать, мне стыдно осуждать, когда я вижу самого себя.

Вот этим элементом, самым необходимым в духовном отношении, для человека, является – я употреблю термин мне совершенно не симпатичного человека, Фрейда – самоанализ, некое самонаблюдение. Когда Христос только пришел, первыми Его словами были: «Покайтесь». Тот человек, который не видит причины к покаянию, который видит себя только хорошим, это ужасный человек. В нем и гордыня, и тщеславие, и все прочие страсти развиваются. Дух чем определяется? Наблюдением за собой, пониманием того, что я не тот, кем я должен быть, и отсюда проистекающим смирением.

Не смиренничанием, а смирением, то есть пониманием, кто я есть на самом деле, и соответствующим отношением ко всем другим людям. Вот это духовное состояние – оно в высшей степени важно. Кстати, скажу вам, что наш народ в наибольшей степени обладает этим свойством – мы всегда чувствуем, что мы не те, далеко не те, кем мы должны быть.

Иван Васильевич Киреевский – это один из выдающихся философов XIX века – писал: «А западный человек всегда доволен собой, доволен своим нравственным состоянием. Единственное, о чем он мечтает, как бы показать себя, каким надо быть. Каким надо быть? Таким, каким являюсь я», – так он описывает. Но нет такого народа, который нельзя было бы развратить. Если мы сейчас под влиянием этой западной грязной волны пойдем по пути этих трех жутких страстей – сластолюбия, сребролюбия, славолюбия – в результате потеряем этот закон, потеряем это видение себя, понимание того, кто мы есть на самом деле, и потеряем важнейшее в человеческой душе – способность любить.

Русский народ всегда отличался способностью любить. Я помню, в Германии однажды был вечер у нас, и встает один старый немец и говорит: «Я был в плену в России. Вот однажды мы, пленные немцы, проходили через деревню. Вышли люди, женщины, в основном, мы уже стали прятаться и сжались – сейчас нас побьют камнями, потому что они смотрят, и что-то в руках у них есть. А они хлеба нам дали! Мы были потрясены». Этот немец заплакал! Заплакал, говорит: «Такого я никогда нигде не встречал и, думаю, не встречу. Какой русский народ!»

Если мы хоть немножко будет сохранять это, если не поддадимся этой западной ужасной, грязной волне дикого материализма, который убивает в душе буквально все на свете, то я думаю, что мы сохранимся тогда.

– Почему мы молимся, читая ветхозаветные псалмы, ведь в них много агрессии к врагам видимым и невидимым? Не противоречит ли это евангельской заповеди о любви к врагам?

– Апостол Павел говорил, что Ветхий Завет – это своего рода тень или прообраз, образ того, что должно быть. Образ, некая притча, как аналог. Все эти выражения о ненависти, об отмщении, когда Богу даже приписываются такие выражения: «Мне отмщение, Я воздам», – понимаются в христианстве в переносном смысле. Все это относится не к врагам-людям, а к врагам духовным, духам, как об этом пишет апостол Павел: «Наша брань (наша война) не к плоти и крови (то есть не к людям), а духам злобы поднебесным».

Помните, например, Великим постом «На реках Вавилонских»? «Блажен, кто возьмет и разобьет младенцев твоих о камень». В Ветхом Завете для них это имело прямой смысл, к сожалению. Для христианства этот смысл совсем другой – духовный смысл: как только появилась злая мысль, не развивай ее ни в коем случае – тут же отбрасывай, тут же! Иначе потом всё, ты не остановишься, этот младенец тут же вырастает, и уже тебя хватает и делает рабом, и ты себе места не находишь, мечешься от этой злой мысли, которая у тебя возникла. Тут же погибают младенцы твои.

Какой камень? Под камнем разумеется Христос. То есть во имя Его помни о том, что этими злыми мыслями я себя наказываю, себя уничтожаю, себя мучаю. Разбивай, пока не поздно, именем Христовым, кто может, молитвой, и так далее, не давай им волю.

В нашем богослужении очень много ветхозаветного элемента. Просто взяли оттуда уже канонические тексты, взяли и использовали. Но, к сожалению, у нас просвещения такого в школах нет, чтобы пришли и сказали: «Видите, «На реках Вавилонских», понимаете?» Да, когда-то имело прямой смысл, ужасный. Сейчас это имеет смысл, как оказывается, духовный.

А в отношении Бога – это же так называемые антропоморфизмы? Бога представляют человекообразно. И представляют – у Бога десница, правая рука, у Бога левая рука. Помните первые строки Библии? Адам спрятался от Бога. Вы представьте себе. Ах, бедный Бог: «Где ты, Адам?» Ну, где же Богу знать, где Адам? Все это такие антропоморфизмы, за которыми скрывается смысл совсем не тот, не примитивный. Это для ребенка смысл. И очень жалко, если мы будем понимать Библию по-детски. Что прилично ребенку, то неудобно для взрослого.

Мы должны знать, что смысл всех ветхозаветных, в частности, псалмов совсем не в прямом их значении, а в переносном, духовном. Духовный здесь смысл всюду подразумевается.

– Глава 20 от Матфея: «И всякий, кто оставит дома или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей ради Меня, имени Моего, получит во сто крат и унаследует жизнь вечную». При каком состоянии духовном или социальном может быть исполнена эта заповедь, особенно в отношении слов «оставит отца, мать и детей»?

– Каждый человек оказывается в такой ситуации. Если он верит, что есть вечная жизнь, что есть вечное воздаяние, что эта жизнь, земная, является только подготовительным этапом к бесконечной жизни, никак не самоцелью, то он должен соответствующим образом и оценивать свою земную жизнь и деятельность.

Из Финляндии мне рассказывала одна девушка, как мать говорит ей: «Что ты ходишь каждое воскресенье на службу? Ну, сходи на Пасху, ну, ладно, на Рождество, – то есть наоборот, там важнее Рождество, конечно. – И все. Чего ты каждое воскресенье ходишь, что тебе там делать? Брось ты вообще всю эту ерунду!» Как тут быть?

Под словом ненависть здесь говорится «возненавидь отца и мать» – не злоба же, совсем нет. А речь идет о чем? Человек не потеряет смысла своей жизни. Смысл твоей жизни – в жизни, а не в смерти, которая миг – и эта жизнь окончилась, причем никто не знает, когда. Причем жизнь – это действительно миг. В каком возрасте ни спросите: «Как вы, помните?» – «Да, помню». – «Ну, и как?» – «Как сон, прошло все». Есть сны хорошие, есть сны плохие. Как сон пролетело.

Вот и возникает вопрос, если человек действительно искренне верующий, и он убеждённый, верит, что эта будущая жизнь есть, что это благо, и жизнь человека в этом состоит, то он должен, конечно же, в данном случае выбирать. Если мне скажут: «Или – или… Или ты бросаешь это твое заблуждение и твою церковь, и этого Христа – или пошел вон!» Вот о чем идет речь, в каком смысле «ненависть». А не в том, чтобы причинять какое-то зло родителям. Человек, если христианин, он со своей стороны, должен, насколько может, постараться убедить и сказать: «Вы не веруете? Ну, пожалуйста, это ваша воля, а я верую, я уважаю ваш образ жизни, но не мешайте и мне тоже жить по-христиански».

Два направления жизни, которые несовместимы, невозможно совместить – вот о чем говорит Христос, о какой ненависти и любви говорит. «Если кто возлюбит отца или мать больше, чем Меня, недостоин быть Моим учеником». Конечно, это что за верующий человек, который верит в вечную жизнь и готов ее променять? И на что? На миг этого существования. Странно! Тогда во что ты веришь, непонятно.

Так вот, когда можно это не противопоставлять, это надо сделать, надо постараться, насколько возможно, убедить. Но иногда это невозможно бывает. И тогда что делать? Тогда, конечно же, я должен предпочесть вечность, а не то, чтобы сохранить какой-то миг, то есть отказаться от веры, отказаться от убеждения, отказаться от того, что является истиной для меня, то есть противостать против этой истины фактически – вот, о чем идет речь.

– О цели христианской жизни преподобный Серафим Саровский говорил: «Лишь только ради Христа сделанное доброе дело приносит нам плоды Святого Духа. Враг научает творить добро ради добра, не обращая внимания на благодать, им приобретаемую». Как правильно делать добрые дела, чтобы они были только ради Христа. Чем отличается доброе дело, сделанное ради Христа, от доброго дела, сделанного ради одного добра, а не ради Христа?

– Тут идешь, нищих довольно много бывает подчас. Можно дать копейку одному, другому. Можно не давать, конечно, а можно и дать. Наша психология подчас такая: мы думаем, что Богу очень нужно, какую свечку мы поставим, кому, что мы сделаем и дадим, какие стены мы построим, какой купол позолотим, сколько вычитаем мы молитв – как будто Богу это все нужно. Ему ничего не нужно. Что нужно любви? Когда человек любит, что он ждет? Он ждет только ответной любви, больше ничем, ничем вы не замените ее.

Так вот и в данном случае, то доброе дело, которое делается ради исполнения заповеди. Что такое заповедь? Меня любит вот тот-то, я знаю, я могу проявить свою ответную любовь. Только как? Исполнив его желание. Я только ради этого это сделаю, не ради чего-нибудь другого. Мне неважно, что обо мне кто скажет. Хвалить меня будут или ругать, я люблю, потому что я хочу этому, любящему меня человеку, так хочу ответить любовью. Чем? Исполнить его просьбу. Вот это бескорыстно будет.

А могу исполнить с расчетом: «Я тебе – ты мне». Это мы делаем очень часто. Еще бы! С этим человеком надо познакомиться. Да, через него можно многое сделать. Вот здесь я жертвую столько-то. И на стене храма табличка: «Трудами такими-то благочестивейшего человека построен этот храм». Слава тебе, Господи. Можно делать добро, так называемое, ради тщеславия, ради расчета, ради славы. Все это – не ради Бога, все это негодные побуждения, о которых стыдно даже и говорить в человеческом обществе. А можно делать совершенно бескорыстно. Бескорыстно, только по любви, например, по благодарности, то есть никаких задних мыслей у меня нет. Вот это деяние, которое делаем мы действительно ради Бога.

У одного святого отца очень интересное есть замечание, он пишет: «Лучше ты помоги нуждающемуся человеку, чем подавать свои даяния в храм Божий». Вы слышите? Паисий Святогорец, знаете, что сказал? Это в настольном календаре этого года, его изречения там, и он пишет: «Прошу вас, богатые люди, не давайте ничего афонским монахам, иначе они развратятся. Не жертвуйте». Действительно, особенно наши, люди есть богатые, особенно русские люди: «Господи, что мне стоит миллион-другой, построить келью такую, что все будут ахать!» Называется келья – дворец. Не давайте. Делайте ради Бога, ради исполнения заповедей, и не по каким-то чувствам, влечениям, порывам эмоций. Иначе тогда это может оказаться не добром, а злом, о чем и говорил преподобный Серафим Саровский.

– Правильно ли я понимаю, что поминовение о здравии на проскомидии – это заочное причащение Христовых Таин? То есть человек готовился к причастию, по какой-то причине уважительной – послушание, болезнь – не смог быть на богослужении, тогда подают записку с его именем на проскомидию, и он причащается заочно, то есть духовно?

– Нет, неправильно. Поминовение на проскомидии означает – более усиленная молитва об этом человеке, усиленная только потому, что здесь человек, подающий это, подает не просто о молитве, а он подает эту записку о той молитве, которая является особенно сильной, это молитва евхаристическая.

Здесь, по сути своей, как, кто – это вопрос другой, это вопрос его совести. Но когда священник предстоит перед самим Христом, представляете, какая должна быть молитва? А уже апостол пишет: «Усиленная молитва очень помогает человеку».

А думать, что уже подача на проскомидию причащает того человека Тела и Крови Христовой – это, конечно, неверно, это слишком мы далеко идем. Евхаристия тем и отличается, что мы причащаемся здесь не просто духовно, а духовно-телесно. В других таинствах верующий искренне человек получает милость Божию и благодать Божию. Как? В духе, духовно. А здесь духовно-телесно, то есть само тело наше даже приобщается евхаристии, приобщается к Христу, и тело, а не просто дух, то есть весь человек тогда приобщается ко Христу. Поэтому говорить о том, что можно через эту записку как-то причаститься – это, конечно, глубокая ошибка.

– Святитель Игнатий (Брянчанинов) учит, что прощение грехов совершается при трех условиях – признание греха грехом, раскаяние и желание впредь не грешить. Самое трудное – раскаяние. По каким признакам человеку неопытному можно понять, что раскаяние совершилось?

– Прощение у какого-то человека – вы здорово подвели его, подвели – потом просим у него прощения. Интересно, что мы подразумеваем в данном случае под своим: «Ах, прости меня. Это, я не знаю, что со мной произошло, не знаю, ради Бога, прости!» Мы можем и должны именно вот так решить. Например, каюсь, что осуждаю, и я знаю, что опять буду судить. Есть грехи какие-то – это просто беда сущая. Ну, никуда просто не денешься от них. Единственное остается, стараешься, держишься, правда, но потом вбок толкнул кто-то, и ты опять думаешь: «Вот тебе и на!» Есть грехи, с которыми мы никак не можем справиться, которые показывают нам, насколько же мы больны, все в чирьях. Чирей в народе называется «барин», а к барину не прикоснись, так и ко мне тоже – не прикоснись ни с какой стороны, попробуй только, сделай мне замечание, скажи, что я не умный, а дурак, я вам покажу. Скажите, что я плохой, а не хороший.

Я очень легко решаю, кто хороший человек, а кто плохой, очень легко. Вы, наверное, уже чувствуете. Хороший – тот, кто ко мне относится хорошо, тот, кто меня хвалит, тот, кто обо мне говорит хорошо. А плохой? Тот, кто меня критикует, он дурак, он не понимает просто, не умный, и все. А что с ним сделаешь, если он не умный?

Это просто надо понимать, что такое искреннее покаяние. Оно связано с этим. И здесь касается наиболее серьезных грехов – воровство. Или измена. Измена в семейной жизни или другой. Уже не говорю, убийство. Здесь, само собой, понятно. Такие серьезные грехи, о которых действительно у человека только одно может быть покаяние – больше не повторять.

А есть грехи, которых мы никак не можем избежать. Тут надо хотя бы немножко: слабак несчастный, ты думаешь, что ты здоров, а ты болен. Такой мелочи не можешь даже воздержаться. Если в отношении крупных грехов просто полное прекращение, то в отношении так называемых мелких грехов – попытка воздержать себя, удерживать себя, насколько это только возможно.

– Святитель Игнатий (Брянчанинов) в одном из своих писем пишет, что неприлично человеку, живущему в свете, углубляться в рассматривание своих грехов, но если не разбирать грех, то как найти причину, а, соответственно, начать борьбу?

– Такие мысли, чтобы понять, надо понять ту обстановку, в которой живет данный человек. Есть очень мнительные люди, именно мнительные. Есть, которые достаточно трезво и прямо смотрят на свое поведение и оценивают: да, я веду себя явно легкомысленно, веду себя праздно, стремлюсь только ко всякой чепухе. Вдруг, когда такой человек, который читает романчики, непременно в театры, в танцах и так далее – ему еще анализировать свои грехи! Тут они и так очевидны всем, тут нечего анализировать, все они вот.

О каком анализе говорит Игнатий (Брянчанинов)? Совсем о другом. Рассмотрение своего греха – это особое дело, которым может заниматься человек, правильно находящийся хотя бы в относительном уединении, находящийся в атмосфере церковной жизни, а еще лучше сказать – в атмосфере монастырской жизни. Там – да. Как узнать, кто я? Очень просто – какие мне мысли приходят? Та-а-к. Как я к ним отношусь? Ого! Что ты с ними делаешь? Эге! Вы слышите? Вы слышите, что такое рассмотрение уже своих грехов? Речь уже касается внутренней жизни.

Игнатий (Брянчанинов) был аристократом, и переписывался с такими же аристократами. А что такое светский образ жизни? Мы можем хотя бы отчасти это понять, если посмотреть только на правила поведения. Если вы могли читать книжечку о правилах светского поведения этих людей высшего света – да вы ахнете! Умрешь просто, какие они должны наносить визиты, где оставлять карточки, где нужно пригласить, где надо поехать на какой-то бал, что нужно сделать и как говорить – вы знаете, сколько условностей. Вот этим светским людям заниматься тем, что у меня там вовнутрях! Вот он и говорит: «Это не ваше дело, с вас достаточно и так того только образа жизни, который налицо показывает, что у вас почти ничего христианского нет». Язычники! Вот, о чем идет речь.

– Прелесть – как определить ее, и как от нее предостеречь. Каковы признаки непрелестного наставника?

– Дело в том, что само наше ощущение, что я хороший же человек. И попробуйте мне сказать, что я – плохой человек, я вам тогда покажу, где раки зимуют. Вот – уже первая прелесть. Я не вижу своих болезней. Я не хочу сказать, что я должен себя засуживать. Нет, а я не вижу практически. Я, в общем-то, хороший, но кое-что есть, но я схожу на исповедь, дам отчет о проделанных грехах, выйду из-под фартучка, и, как ни в чем не бывало. Вот она – уже прелесть. Если это ощущение есть, все, можете быть спокойны – в прелести, больше ничего не надо.

И потом, что такое прелесть? Пре – это частица, говорящая о превосходной степени. Мы знаем, что такое лесть. А прелесть – в высшей степени лесть. Кому? Себе. В чем она познается? Прежде всего, в осуждении других: «Я бы такого никогда не сделал, как эта паршивая». Или: «Как он». Или: «Как этот Путин». Или Медведев, или Патриарх, или еще начальник.

Осуждение – один из самых ярких признаков прелести. Я вижу себя лучше, чем эти вот люди, о которых я говорю. Я вижу себя лучше других – это одна из самых ярких характеристик. Человек же, который стремится жить по заповедям, очень скоро начинает видеть, насколько он живет не по заповедям. Не может не осуждать, не тщеславиться, не обманывать, не лукавить, не притворяться, не гордиться, не жадничать, не объедаться. Только начни за собой следить – и все, только «караул» кричать. Оказывается, я ничего не могу: не, не, не.

А что же могу? Даже не знаю, что сказать. Тот, который начнет наблюдать хоть немножко за собой, увидит. Таким образом, если он начнет это делать, начнет понуждать себя хоть немножко бороться с этими вещами, и начнет обязательно молиться: «Господи, помилуй меня, как молиться?» Вот слукавил, и тут же: «Господи, прости меня». Обманул – тут же: «Господи, прости меня». Тут же, а не думать, что покаяние – нужно к священнику идти, и только тогда. Нет, тут же надо от всей души: «Господи, прости меня». Больше ничего не требуется. Только от души это сказать, а не языком болтать, и тогда постепенно человек начнет действительно видеть себя, кто он есть на самом деле, то есть насколько болен духовно. И так постепенно пелена начнет сходить с моих глаз. Так постепенно человек будет освобождаться от этой прелести, в которой мы все, увы, находимся.

Но прелесть и в другом смысле, о котором пишут подвижники. Речь идет о тех, кто начинает усиленно подвизаться. Усиленные посты, гораздо большие молитвы, гораздо чаще исповедь и причащение, исполнение всех церковных установлений. Хорошее дело? Хорошее. Но хорошее, еще какое но. Предупреждают святые отцы, что это усиленное, так называемое, это телесное или внешнее делание, это исполнение всего, не сопровождаемое наблюдением за тем, как я исполняю заповеди Божьи, – не церковные установления – посты, правила – это все церковные установления. Принятие таинств – это все церковные установления. Если не будет наблюдать за собой, как он относится к заповедям Божиим, как говорят, «можно съесть пескарика, а закусить человечком». Ох, какой хороший постник. Слышите, я пощусь, а осуждаю направо и налево. Что проку от такого поста? Что проку от того, что ходит, исповедуется, причащается, а сам всех готов растерзать: «Ты не так стал, ты не так крестишься. Так надо подходить, уйди отсюда, тут я стою». Чего только не встретишь. Дикие фанатики подчас.

Итак, о чем говорят отцы? Вот это исполнение церковных предписаний без самого тщательного обращения внимания на исполнение заповедей Божиих, приводит человека к тому что мы говорим: он впадает в прелесть, в гордыню. Как святитель Феофан говорил: «Сам дрянь – дрянью, а все твердит: «Несмь, якоже прочие человецы»». Вот она – гордыня, какая бывает.

Помните, у Достоевского в «Братьях Карамазовых», там Ферапонт, по-моему, лжестарец – это особая прелесть уже, когда кажется – подвижник, постник, воздержник, молитвенник и мнит о себе, что он уже все – свят и пересвят. Избежать можно только таким образом – вниманием к своей жизни: «Что я? Кто я?» Не могу не осуждать, не могу не болтать, только и жду развлечений. Один не могу и минуты побыть – надо кому-нибудь звонить или включать телевизор. Весь бедный, как одержимый. Это внимание к себе дает возможность избежать человеку мнения о себе, как говорят отцы, то есть прелести.

– Святитель Иоанн Златоуст пишет: «Кто не верит Создателю Вселенной, как бы обвиняет истину во лжи, тот какое может заслужить когда-либо прощение? Эти люди имеют притворный вид, и, надевая личину кротости, под овечьей кожей скрывают волка. Но ты не обольщайся, а еще более возненавиди такого, по тому самому, что он пред тобою, таким же, как и он, рабом, притворяется кротким, а не чувствуешь против себя, против собственного своего спасения». В каких случаях или кого современный православный христианин может с чистой совестью справедливо осудить или возненавидеть?

– Есть гнев праведный, есть гнев ложный. Обратите внимание в Евангелии, сколько раз мы читаем, что Христос, с гневом посмотрев на этих законников, фарисеев, говорит им: «Змеи, порождения ехиднины, гробы окрашенные».

Гнев праведный, когда мы живем в обществе и когда мы видим человека, который претендует, как кажется, на святость, на правильность своих поступков, а на самом деле лицемерен, врет и лжет, то здесь действительно возникает праведный гнев. Но почему он праведный? Во-первых, потому что здесь совершается какое-то зло и преступление. Но очень важна и вторая сторона – я, тем не менее, понимая, что он поступает негодно, по-негодяйски, не желаю ему зла, у меня нет к нему ненависти. Но я считаю, что если это бы это возможно было, то нужно, например, на работе, такого человека действительно убрать. Почему? Потому что он вор, и он причинит несчастье очень многим людям.

Тут идет оценка деятельности другого человека. И эта оценка может носить характер деловой, характер справедливости. Но может начаться не оценка, а осуждение человека – разные вещи. Оценивать я должен. Если я, например, начальник, я должен оценивать – годится человек этот или не годится. Вижу, нет. Потому – врет, не делает, сочиняет, приписывает. Я не осуждаю, я оцениваю. Я понимаю, может быть, я бы на его место попал, может, и я бы таким был, не знаю. Но то, как он делает, это не хорошо, и я это вынужден констатировать. Потому что я обязан, чтобы дело шло нормально.

А насчет осуждения – нет, я не знаю, может быть, я хуже бы стал. Так вот, одно – гнев, связанный с необходимой оценкой того или иного явления, но без желания человеку зла, как такового: за то, что он лукавит, надо бы ему сделать то-то и то-то. Одно дело – рассуждение о данном человеке в силу необходимости, другое дело – осуждение. Мы же осуждаем всех направо и налево. Нас никто не спрашивает. Наши эти суждения не меняют ни на одну йоту дело. Возьмите хотя бы политическую жизнь или экономическую. Мы только срываем свои чувства, и больше ничего.

А вот рассуждение необходимо всюду, и в церкви тоже. Когда мы видим человека, который вместо исполнения своих церковных обязанностей на самом деле ведет себя самым непотребным образом, да, этот человек не достоин пребывания здесь. Если это от нас в какой-то степени зависит, мы должны что-то сделать, конечно.

Недавно я прочитал интересную вещь, что, в Молдавии или в Приднестровье, какой-то бесноватый там. Мне прислали даже видео на телефон. Батюшка, бывший артист, кстати, верхом сел на этого бесноватого. Этого батюшку по бокам два мужика поддерживают, тот орет и вопит, ползет, а батюшка на нем едет – это изгнание беса. Ну, вы подумайте, какое явление! Видимо его артистическое прошлое так в нем действует. Что здесь? Осуждение.

А рассуждение – обязательно требовать, что это безобразие, конечно. Очень жалко, если там местный епископ не обратит внимания на такие штучки. Мы скоро тогда церковь превратим, не знаю, в сборище кого.

Видите, не смешивать рассуждение и осуждение. Рассуждать обязаны. Обязаны, особенно, когда мы поставлены, мы должны рассуждать. Осуждать мы никогда не обязаны. Это грех.

– У святых отцов есть понятие «окамененное нечувствие», когда у человека не вызывает должных чувств ничто святое. Можно ли приступать к таинству исповеди в таком состоянии? Как оживить свое сердце, чтобы чувство покаяния присутствовало во время исповеди?

– Я до сих пор не знаю, можно ли приступать к причащению, если осуждаю, празднословлю, тщеславлюсь, объедаюсь. «Окамененное нечувствие» является одним из грехов тоже. Эта окаменелость является следствием нашей невнимательной жизни. Мы нисколько не думаем о заповедях. Гвозди – так гвозди, пойдем по гвоздям. Если не гвозди, битое стекло, ну, пойдем босиком по битому стеклу, и плевать нам, когда мы не думаем об этом.

И второе, это беда наша – мы совершенно не учимся молиться. Мы очень ловко, ух, как ловко, просто позавидовать можно, голова кружится, как мы ловко подменили молитву. Чем? Или посещением храма, или вычитыванием молитв. Но не молиться, только бы не молиться. Я в храм сходил, слава Тебе, Господи, я помечтал там. Может, с кем-то поговорил, послушал отчасти иногда, как так хор поет. Кого-то поругал: «Орут, паршивцы». Или напротив, хорошо. В общем, или присутствием за богослужением, или вычитыванием молитв.

Это бедствие страшнейшее, это не только нашего времени, но и сейчас страшное бедствие. Можно всю жизнь пробыть, кажется, православным христианином и не помолиться. И не помолиться! А если молимся, только когда? Или когда здорово заболеем, или кто-то у нас заболеет, или какое-то несчастье случится, вот тогда – да, тогда я буду: «Господи, дай мне благо на земле».

Святитель Игнатий (Брянчанинов) прямо пишет: «Необходимо начать учиться молиться. Истинная молитва только тогда является молитвой, когда совершается с вниманием», – с вниманием к содержанию, к словам молитвы, когда мой ум в молитве, а не где-нибудь.

И покаяние. Что значит это слово «молитва»? Молитва – это мольба. Необходимо покаяние, потому что постоянно живем не так. Молитва, совершаемая без внимания и покаяния – это не молитва, это самообман. В результате, конечно, мы ничего не чувствуем, и наступает окамененное нечувствие. Молитва как воздух, а здесь никакой молитвы.

Как-то одна женщина задала вопрос: «20 или 30 лет я хожу в церковь, и я, какой была, такой и, вижу, остаюсь. Как это понять?» Вот так и понять. Мы, кажется, верующие, кажется, обращаемся к Богу, а к Богу-то и не обращаемся. Бога-то в свою душу не пускаем, потому что нет ни внимания, ни искреннего покаяния. Без молитвы религия невозможна. Человек только тогда соединяется с Богом, с Духом Божьим, когда наш дух внимателен и покаянен, тогда происходит единение с Богом, тогда происходит очищение нашей души, тогда мы хоть немножко начинаем понимать, что такое христианство.

Учиться надо молиться. И святые отцы заповедуют нам: «Начните учиться молитве с краткой молитвы, когда вы сможете эту молитву произнести со вниманием». Как? «Господи, Иисусе Христе, помилуй меня»». Вот, не рассеялся, представьте себе, не улетел в Австралию. Надо начать учиться и постепенно одну, три, пять, десять. Когда? В любое время. В церкви? Конечно, особенно. На работе? Да. В дороге? Верно. Стоишь, лежишь? Тоже. Учиться надо. Если мы не будем учиться молиться, мы так и останемся и сто, и двести, и тысячу лет. Каким ты был, таким остался. Помните.

Читать дословный конспект (расшифровку аудио) лекции профессора Осипова А. И.
(5 курс МДС, 11 февраля 2013 г.) Скачать mp3 с официального сайта

22. Искажения духовной жизни

Итак, мы с вами вопрос обозначили очень… Вот не знаю, глубокий или высокий. Вот тут я всегда теряюсь, как сказать лучше: глубокий или высокий, что точнее? Ну, когда не достанешь. Гераклит говорил: путь вверх и путь вниз один и тот же. Так мне понравилось, как он хорошо сказал: путь вверх и путь вниз один и тот же. И с тех пор я понял, что сказать «очень глубоко» или «очень высоко» – это одно и то же. Ну, хорошо.

Неверные пути духовной жизни

Итак, я бы хотел говорить с вами о точке зрения, которая выражена приблизительно таким образом. Христианство как религия открыла людям (естественно, интересующимся, а не кому-нибудь) открыло путь к новым мистическим познаниям. Открыло средство, условие, при котором человек может достичь действительно великих мистических высот. Если хотите, достичь смысла религии. И вот поскольку мы здесь касаемся не какой-нибудь религии, а касаемся христианства, то здесь мы сразу же оказываемся перед важнейшим вопросом.

Дело в том, что христианство говорит о Боге как Любви. Бог есть Любовь. Вы знаете, это что-то прекрасное, верное. Но вы знаете, какие здесь сложности возникают, когда мы пытаемся говорить о любви в религиозном плане. Я не говорю в человеческом, там более или менее всё понятно. Но когда аскеты говорят о достижении божественной любви, о том, что это возможно в самом человеке, и о том, что он призван, как раз в этом смысле, к богоподобию – это всё верно. Здесь, оказывается, возникает немало проблем. Причём, каких проблем, скажу сразу.

Да, есть два прямо противоположных пути. Один из которых возводит, действительно, к Богу. Другой, как приходится нередко говорить, прямо низводит человека на дно ада. И всё любовью. Мы привыкли, что если любовь – значит всё.

Пути духовной жизни, ведущие в ад

Ой, мать Тереза – это знаете, что такое? Помните мать Терезу, которая в Индии католическая? Её, по-моему, уже канонизировали, кажется, этого я не помню. А вы знаете, что с ней происходило? Кстати, это очень любопытно. Она сама говорила, что её не только мучает состояние уныния. Она доходила до почти предела депрессивного состояния. К стати, скажу вам, что если мы обратимся к святоотеческому опыту, о котором мы только что рассуждали сейчас, то у подвижников святых да, минуты уныния бывают как и у всех людей. Но состояние депрессии при правильном, вы слышите, я подчёркиваю, при верном направлении жизни – никогда.

В связи с этим мне вспоминаются случаи, связанные с преподобным Силуаном, нашим соотечественником, Силуаном афонским. Может быть, кто читал, те помнят, что он был настоящим подвижником. И вот однажды он дошёл до какого состояния: его обуревать стала вот это, если хотите, просто отчаяние. Он рвётся к Богу, а Бога нет. Он поворачивается молиться к святым иконам – а там дьявол. Он пришёл именно в отчаяние. Здесь ему голос прозвучал: «Держи ум свой в аду, и не отчаивайся». Бог открыл ему, что его внутреннее духовное состояние было не правильным. И эта неправильность выразилась, в частности, вот даже в таких внешних конкретных формах. Когда он видел в святом углу вместо икон дьявола.

Кстати, в связи с этим опять хочу привести другой пример, может быть, поможет вам. Это в отношении епископа Варнавы Беляева. Не знаю, читали ли вы или нет, у него целое собрание сочинений «Наука: Искусство святости». И вот там в его биографии, о которой он сам сообщает, был такой момент. Он, видимо, человек был достаточно ревностный, подвизался. И описывается, в частности, такой момент его жизни, который, к сожалению, никак не комментируется. Именно к сожалению. Что бесы начали являться ему, бить его, слышите, избивать. Более того, он часто приходил со службы избитый, а не как-нибудь. И вот нет никаких комментариев, а надо было бы. А комментарий очень существенный. На всякий случай, может пригодиться всем нам. Комментарий очень существенный, святоотеческий комментарий. Такое происходит только при неверном пути духовной жизни. При правильном пути этого никогда не бывает.

Бывает соприкосновение с бесами (Бог попускает) только тогда (уже соприкосновение непосредственное), когда человек достигает бесстрастия. И тогда это посылается для окончательного, если хотите, укрепления человека, утверждения. Тогда только даётся ему возможность уже непосредственной борьбы с ними. Потому что в нашем состоянии, обычном, мы не можем бороться. Как можем мы бороться с тем, другом которого мы являемся? Какая тут борьба, когда сами протягиваем руки – никакой борьбы не может быть. Только при неверном подходе и незнании многих вещей.

Колоссальная опасность: мнение о себе

А неверность в чём состоит? В том, что человек придаёт значение своим подвигам. И вот тогда, по выражению отцов, попускается. На самом деле, это естественно, что происходит: «своя своих познаша». И вот тогда человек, который, действительно, занимается подвижнической жизнью, ему попускается, что он вступает в общение. И тогда и могут избить его даже, об этом идёт речь, и может случиться то, что случилось с преподобным Силуаном. Когда он вместо святых образов видит самого. Я к чему это говорю?

Мы с вами касаемся очень тонкой темы, которой, к сожалению, мы не занимаемся, а надо бы заниматься и понимать эти вещи. Потому, что это касается духовной жизни. Оказывается, есть неверный путь, и есть верный путь. При неверном пути человек подвизается? Да. Аскет? Конечно. Молится? Ещё бы! Вы слышите, всё на лицо: и молитва, и подвиг. Причём, подвиг какой: касается и пищи, и физических нагрузок, и так далее. И оказывается, всё это может оказаться не верным, и если ещё у человека не будет уже окончательного падения в самомнение, то Бог откроет ему, как Силуану. И тот понял, вышел из этого состояния и стал действительно богоугодным человеком, которого Церковь даже канонизировала.

А может и окончательно погибнуть, впасть в окончательную прелесть. Подвижник говорит от имени святых отцов, и цитирует священное писание, и святого образа жизни, а на самом деле в глубокой прелести. Ни по каким внешним параметрам вы никогда не сможете отличить святость от прелести. Отличается это совсем другим способом.

В чём причина была и у Варнавы, в чём причина была и у старца Силуана, в чём была причина вот этих аномалий, скажем так? Незаметно может расти в человеке, как говорят отцы, мнение о себе. Слышите? Мы даже ничего не делаем, никакого подвига, и то, какими видим себя хорошими. Ничего не делаем, ровным счётом, ничего не делаем. А когда человек подвизается, молится, пребывает в молитве, можно сказать, постоянно – вы слышите, какая здесь колоссальная опасность возникает перед ним. Опасность чего? Мнения о себе.

Отцу Силуану Бог открыл, и он понял: «держи ум свой во аде» – понятно, что это такое? То есть видь себя достойным ада, а не Неба. Понятно? Держи ум свой во аде, и не отчаивайся, и тогда не будешь отчаиваться. Потому что человеку, который видит себя уже на дне ада, он же знает, что ему уже ниже некуда падать. Некуда уже падать, всё, предел. Держи ум свой во аде – вот оно, что значит, – и тогда не будешь отчаиваться. Бог дал ему, поскольку, действительно, Господь видел искренность. Не по честолюбию человек занимался этим, а по искреннему стремлению, но требовалось исправление. Вот так.

Мистический путь может оказаться глубоко ошибочным

Вы слышите, какой темы мы касаемся? То, что на богословском языке часто называется мистическим путём. Хотя, скажу вам так, до того мне не нравится это слово, когда его прилагают к святоотеческому опыту, вы себе представить не можете. Я прям, впадаю в ярость. Потому, что греческое слово мистика (мистикос) связано с чем? Связано это с тайнами движения души, которых она начинает соприкасаться (с тем миром). Отсюда говорят: мистический мир, мистические состояния, соприкосновение происходит. А это соприкосновение может быть правильным, а может быть беззаконным. Может быть правильным, и тогда происходит общение с Богом, а может быть ложным, неверным, глубоко ошибочным. И тогда человек вступает в общение с другим миром, не божьим миром, с бесовским даже миром. Всё это, и то и другое, всё это определяется в современном богословии одним словом «мистический». Простите, а о чём речь идёт? О Боге или о дьяволе, одним словом.

Кстати, самое любопытное, слово это греческое, а пришло оно к нам в наше богословие думаете из Греции? Нет, с Европы. С Европы, где уже давно эта тенденция, которая была обусловлена утратой вот этого правильного понимания Бога, правильного понимания духовной жизни. Утрата произошла, и постепенно вот этот мистицизм уже в дурном смысле слова стал проникать в сознание. Люди перестали различать бого-словие, то есть следование Богу, и, напротив, ошибочное следование небогу, уход от Бога. Но вступление, как кажется, в область того мира, в мистический мир. Смешение произошло.

Посмотрите, на стол поставьте соль, перец слепому, который ничего не видит. Ему надо соль, а он берёт перец. Потом: а-а-а! Или наоборот. Как слепой не видит, и может всё смешать и перемешать, вместо вина налить себе уксусу, так и в области духовной. На Западе в силу утраты видения того, где что, произошло то, что стали одним этим понятием «мистический» выражать совершенно спокойно и то, и другое. Отсюда мы видим даже часто формы оккультные называют «мистическое понимание», «мистическое сознание». И формы святоотеческой жизни – то же самое.

Я помню, с негодованием взял книгу в нашей библиотеке профессора нашей академии, такой был Минин, под названием «Мистика Макария Великого». Хорошо валерианка была, а то я всё, не выдержал бы. «Мистика Макария Великого». О чём идёт речь? К стати говоря, вы знаете, калька греческому слову мистика в латинском языке? Если в греческом «мистикос», то в латинском «оккультос». Слышите, сказать «Мистика Макария Великого» это сказать «Оккультизм Макария Великого». Переведите на латинский язык. Это что такое?

Я всё пытаюсь сейчас вам показать, к чему мы приступаем. К какой сфере знакомства, я уж не говорю изучения. Так вот, неразличение между истинным опытом богопознания и заблуждениями приводит к самым страшным и тяжёлым аномалиям в жизни конкретного христианина, в жизни конкретного человека. К самым печальным может привести последствиям. И вот сейчас мы можем наблюдать. Это всегда было. Но сейчас можем наблюдать на другом уровне. Всегда что было?

Всегда святые отцы предупреждали от возможности впадения в прелесть. Кого предупреждали даже? Подвижников, которым начинались и видения, и ангелы, и Богоматерь, и я не знаю, кого угодно. Христа, кого угодно. Предупреждали от впадения в прелесть. Всегда это было. Но сейчас это приобретает какой-то серьёзный особенно характер, который может вообще, я вам скажу, погубить всю аскетическую жизнь православия. На Западе это давно произошло.

Вы прекрасно помните, когда великие святые, слышите, не просто святые, а великие святые, (у них есть такое наименование: учитель церкви) посмотрите, до чего доходили. Не знаю, вы, наверное, проходили же, до каких безумных состояний. Недаром святитель Игнатий Брянчанинов писал: «бросьте вы это чтение этих сумасшедших францизсков, терез и прочих аскетов, которых их еретическая католическая церковь возвела в ранг святых». Действительно, когда познакомишься с тем, что они там только пишут и говорят, то в изумление просто приходится приходить. В чём причина? Опять возвращаюсь к тому, о чём мы с вами закончили до перерыва.

Православие стоит, держится православие только одним, слышите, только одним, прошу вас, запомнить. Только утверждении на священном предании церкви, под которым подразумевается святоотеческое учение. Слышите, святоотеческое. Не Булгакова, ни Флоренского, ни Бердяева, а святоотеческое учение. И когда мы видим согласное учение отцов в каком-то вопросе – всё, для нас это истина непререкаемая. Если мы отступим от этого – всё, мы поехали как корова на льду во все стороны. И тогда станем классическими лютеранами от слова Лютер, который говорил: я не превозношусь и не считаю себя выше докторов и соборов, но ставлю моего Христа выше догмы и соборов. А теперь конкретные некоторые моменты, о которых я хочу вам сказать.

«Лёгкий» путь к Богу: стремление к особым духовным состояниям

Вот, первое, о чём мы с вами начали. Понятие любви, Бог есть Любовь – что это такое, о чём идёт речь? С чем это связано? Ладно, с католиками всё ясно, если не ясно, то можно спросить потом. Мы-то в православии как? Ну, конечно, мы не признаём этого, правда же? Нет, ни за что не признаём. Мы православные, если не верите, здесь напишу даже. Вот так. И что же мы видим? Вещи, я вам скажу, удивительные.

Вот видите, я достал книжечку? Книжечка издана не где-нибудь, а издана у нас, в России. Кстати, видите печати: это мне на Афоне как такому гостю хорошему подарили, печати поставили, всё. Поскольку, естественно, нисколько не сомневались, что уж я-то православнейший человек, почти такой же, как и там, как и они. Ну, не совсем, конечно, но всё-таки. Близок по убеждениям, по крайней мере. Ну, конечно, когда я прочитал, то есть не прочитал, а начал читать эту книгу, то знаете, у меня волосы не везде есть, да, вы понимаете, и вот там, где их нет, вдруг они стали подниматься. Я говорю, какое чудо! Там чего только люди не делают, для того, чтобы волосы вырастить себе на пустых местах. Оказывается, очень легко, ничего не стоит. Стоит только дать хорошую литературу, и всё будет в порядке. Так вот, и здесь со мной это случилось. Что я здесь стал читать? Как вам, поподробнее, или покороче? Я уж не знаю, как и быть. Уж тема-то больно большая. Ну, ладно.

В этой книжке описываются мысли и высказывания одного старца, очень почитаемого в Греции. Почитаемого настолько, что если бы кто-то такой из вас, не дай Бог, вздумал бы, попадя туда, в Грецию, а тем более на Афон, усомниться в святости этого старца, то всё, вам бы конец. Имя этого старца Порфирий Кавсокаливит. Удивительные вещи, которые мы читаем в этой книге. Ну, обо всём я не могу, это будет уж очень долго. Я скажу только об учении его о духовной жизни. Потому что целый ряд вещей просто удивительны. Но скажу только о самом главном, о чём мы с вами должны поговорить.

Он говорит: «Два пути ведут нас к Богу. Путь суровый и утомительный. Жестокими сражениями против зла. И лёгкий путь, посредством любви. Многие люди избрали суровый путь и пролили кровь, чтобы принять Дух, доколе не достигли великой добродетели. Я нахожу, что самый краткий и верный путь – это путь любви. Им следуйте и вы».

Ну, первый вопрос – кто это многие, которые пошли по пути «дай кровь, прими Дух», кто они такие? И почему он противопоставляет себя им? Правда, интересно? Мы знаем, кто такие многие, надеюсь, все знают. Это все подвижники христианской церкви, все святые. Это их девиз: «дай кровь, прими Дух». Все. Но он себя противопоставляет: «Я нахожу, что самый краткий и верный путь – это путь любви. Им следуйте и вы».

Порфирий Кавсокаливит: «Не боритесь за то, чтобы изгнать тьму из клети своей души»

В чём он заключается? «Не боритесь за то, чтобы изгнать тьму из клети своей души. Откройте маленькое отверстие, чтобы проник свет, и тьма исчезнет». Что это значит? Не объясняется. «То же в отношении страстей и немощей. Не воюйте с ними, но преображайте в силу, презирая зло. Занимайте себя тропарями, канонами, усердным служением Богу, божественною любовью». И так далее. «Станем исполненными Святого Духа» – видите призыв! Вот я вас призываю, станьте исполненными Святого Духа. А ну, что вы сидите, исполняйтесь! А вы на меня смотрите. «В этом суть духовной жизни. Это искусство. Искусство из искусств» – молодец. «Давайте распрострём руки и падём в объятия Христовы» – ой, красота-то какая, не могу. У меня прям душа заходится. Распростереть руки и упасть в объятия Христовы. «Когда придёт Христос, тогда мы приобретём всё. Начните двигаться ко Христу, и тогда Он придёт тотчас же, тут же подействует Его благодать». Вот такие красивые фразы, но с чем они связаны?

Вы когда-нибудь слышали, что «вы не боритесь со страстями»? Что это путь к Богу? Интересно. Где, когда? Это что за новое учение? Любите Бога, и всё в порядке. Не воюйте с ними, не делайте никаких усилий к тому, чтобы освободиться от них – вы слышите? Вот вас, наверное, совершенно иначе учили. Слышите, не воюйте, не делайте никаких усилий и не говорите: Боже мой, освободи меня от того-то, например, от гнева, от тоски. Нехорошо молиться или думать о какой-либо определённой страсти. Не сражайтесь с искушениями напрямую. Не просите, чтобы оно ушло. Не говорите: убери его, Боже мой. И так далее.

Святые отцы о борьбе со своими страстями

Христос заповедовал бороться с грехом до крови, а здесь что? Церковь великим постом с земными поклонами призывает молиться. Очищение от праздности, уныния, любоначалия, празднословия, осуждения. С поклонами земными даже, подчёркивая этим, что необходимо. Святитель Игнатий лёгкий путь любви прямо называет прелестью, причём не от себя называет. Он прям цитирует святых отцов. Он писал: «Всем известно, какое душевное бедствие возникло для иудейских книжников и фарисеев от их неправильного душевного настроения. А они сделались не только чуждыми Бога, но исступлёнными врагами Его, богоубийцами. Подобному бедствию подвергаются подвижники молитвы, извергшие из своего подвига покаяние, усиливающиеся возбуждать в сердце любовь к Богу». Слышите, обращаю ваше внимание, «возбуждать сердце в любви к Богу». Возбуждать. Когда Христос сказал, Меня любит тот, кто исполняет заповеди. Что любовь приходит: излеяся любовь Божия в сердца наши Духом Святым. Излеяся. Не я, вы обратите внимание, не я возбуждаю, а приходит она, приходит как следствие понуждения человека к правильной жизни.

«… усиливающиеся возбуждать в сердце любовь к Богу, усиливающиеся ощущать наслаждение, восторг, они развивают своё падение, соделывают себя чуждыми Богу, вступают в общение с сатаною, заражаются ненавистью к Святому Духу. Этот род прелести ужасен. Он одинаково душепагубен, как и первый, но менее явен. Он редко оканчивается сумасшествием и самоубийством, но растлевает решительно и ум и сердце. По произведённому им состоянию ума отцы называют его мнением». В нашем даже русском языке, в славянском, именуется даже так: дмением, ещё более сильно звучит. На этот род прелести указывает святой апостол Павел.

Кстати, хочу вам сказать, что это мнение не только Игнатия Брянчанинова. Вот такой же афонский старец, он известен по всему миру, в Америке даже, это Ефрем Мураитис. В своей книге «Отеческие советы» смотрите, что пишет: «Подвизайся, чадо моё, ибо путь Божий узок и тернист не сам по себе, а по причине наших страстей. Приложим большой труд, и наши руки будут истекать кровью, а лицо покроется потом. Уступками не давай пищи своим страстям. Потрудись теперь сколько можешь, ибо со временем, если эти страсти останутся без надзора, они становятся как бы второй природой. И тогда попробуй-ка совладать с ними. Ради любви Христовой подвизайтесь со всей силою души. Будем подвизаться, чтобы стать сосудами Распятого. Будем сильно подвизаться». И так далее.

А сколько пишут отцы о покаянии, о чём Порфирий и даже и не пишет, не упоминает. Без покаяния нет духовной жизни, ибо сами по себе мы ничего не можем исполнить. Только покаяние является свидетельством нашего смирения перед Богом. И Бог тогда помогает нам.

Преподобный Марк Подвижник пишет: «Нет конца покаяния до самой смерти и для малых и для великих». Вы слышите? То есть великих в чём? – в совершенстве духовной жизни.

Исаак Сирин пишет: «Нет ни одной добродетели выше покаяния». Вы подумайте только! Он пишет так не потому, что будто бы любовь не выше, а любовь есть только следствие. И там, где нет покаяния, ничего не может быть. «Делание покаяния никогда не может достигнуть совершенства. Ежечасно надлежит нам знать, что все двадцать четыре часа дня и ночи имеем мы нужду в покаянии».

Святитель Игнатий пишет: «Покаяние – единственная дверь, посредством которой можно о Господе обрести и пажить спасительную. Вознерадевший о покаянии чужд всякого блага». Во! Последним, как говорят, припечатал.

«Нет способа возбудиться в душе божественной любви, если она не препобедила страстей»

О той любви, о которой пишет Порфирий, великолепно пишет Исаак Сирин. Как предвидел. Я вам зачитаю, потому, что это один из величайших авторитетов духовной жизни. Вот что он пишет: «Нет способа возбудиться в душе божественной любви (к которой призывает Порфирий), если она не препобедила страстей». Вы слышите: не препобедила страстей. А Порфирий что пишет: «Не обращай внимания, не борись, сразу люби Бога». Вы слышите, что творится? Не построив фундамент, а уже 101-й этаж.

«Нет способа возбудиться в душе божественной любви, если она не препобедила страстей. Ты же сказал, – пишет он, – что душа твоя не препобедила страстей и возлюбила любовь к Богу». Ух, как здорово! «…и возлюбила любовь к Богу». Что отвечает Исаак Сирин? «И в этом нет порядка. Кто говорит, что не препобедил страстей и познал любовь к Богу – и это не имеет места, если душа не достигла чистоты. Если же хочешь сказать это только для слова, то не ты один говоришь, но и всякий говорит, что желает любить Бога. И слово это всякий произносит как своё собственное, однако же при произнесении таких слов движется только язык, душа же не ощущает, что говорит». Вот каков закон духовной жизни. Вот голос Священного Писания. «Нет способа возбудиться в душе божественной любви, (к которой призывает Порфирий) если она не препобедила страстей». Недаром апостол Павел пишет, что любовь – это соуз, то есть совокупность, то есть она следствие всех совершенств души человеческой. Вот что такое она есть.

У него всё перевёрнуто! Бедный Порфирий! И это целая книжища печатается у нас, издаётся каким тиражом. На какой путь мы становимся? Ещё раз вам повторяю, Порфирий – святой в Греции. Он не канонизирован ещё, нет. Но это не надо ничего, уже там всё это ясно, само собой.

Что это такое? Мечтательность. Люби Бога. Человек не знает даже элементарных законов, что невозможно это иметь, пока страсти в тебе все живут. Не понимает таких простых вещей.

Его спросили о святых отцах, он говорит: я их очень люблю, но я их никогда не читал. Замечательно! Это действительно видно, что не читал. Если бы почитал, хотя бы Исаака Сирина, он бы никогда такого не сказал. Вот беда.

Собственно, он ничего нового не сделал, не сказал, по сравнению с тем, что до него за 500-600 лет уже сказали францизски, терезы, анжелы, катарины, и так далее. Все они были в этой любви. Вплоть до абсурда. Христа зовёт: «О Бог мой, супруг мой». Не жених, нет-нет, а супруг.

Вот он говорит, Порфирий: «Мне нравились и нравятся книги, написанные святыми отцами: Златоустом, Василием, Григорием Богословом, Низским, Паламой. Но искренне говорю вам: я не читал их». Правда, красота какая? Ну, просто замечательно. Видимо, это человек был настолько простоватый. Ну, есть такие. Приятные в общении люди, очень приятные, очень добрые, но очень глупенькие. Простоватый человек. Он откровенно говорит. Как это можно, интересно, любить, когда не читал даже их?

Он пошёл прямо по пути вот этих западных аскетов, сам не зная, и не читая их. Но очень важно, из какого источника он исходит. Из одного источника будет течь одна и та же водичка. И вот мы видим.

Вы знаете, я хочу вам зачитать ещё цитату из Игнатия Брянчанинова. Мысль, которая прямо относится к Порфирию, хотя он говорит о Фоме Кемпийском. Вы послушайте, что он пишет: «Книга Фомы Кемпийского «Подражание Иисусу Христу» ведёт читателей своих прямо к общению с Богом без предочищения покаянием, почему и возбуждает особенное сочувствие к себе в людях страстных…» Обратите внимание, прям сразу к Богу, прям к любви к Богу. Поэтому возбуждает к себе особенное сочувствие в людях страстных, «…не знакомых с путём покаяния». Ух, вы посмотрите, как точно! Что вы! Какое почитание Порфирия! У кого? Если бы читали святых отцов, то никогда этого бы не было.

«…у людей страстных, не знакомых с путём покаяния, не предохранённых от самообольщения и прелести, не наставленных правильному жительству учением святых отцов православной Церкви». Слышите? «…не наставленных правильному жительству учением святых отцов православной Церкви. Книга производит сильное действие на кровь и нервы, возбуждает их, и потому особенно нравится она людям, порабощённым чувственностью. Книгой можно наслаждаться, не отказываясь от грубых наслаждений чувственностью». И так далее. Пожалуйста, обратите на это внимание.

Об этом Порфирии вы услышите хвалебные гимны. Я вам зачитал не в общем, а конкретно зачитал его учение и святоотеческое понимание этого важнейшего вопроса. Не с любви к Богу надо начинать. Любовь к Богу только рождается в сердце очищенном. У него всё перевёрнуто. И настолько все стали православными, что уже ничего не понимают. Не понимают, что надо начинать не с конца, а с начала. Вот как мы, православные, оказывается, не знаем своего православия. Такой простой даже вещи не знаем: что является началом, а что является следствием и концом. Вот почему так важно изучать святых отцов.

Но я скажу, что при изучении святых отцов мы можем найти учение о весьма высоких состояниях. Поэтому изучать святых отцов надо через Игнатия Брянчанинова, который суммировал применительно к нашему пониманию, к нашему уровню духовной жизни, суммировал учение святых отцов. Вот, где мы найдём критерии.

Вот, спорный вопрос: Порфирий святой или не святой? А на каком основании можно судить? Почему святой? А вот почему. Он был на Патмосе, – он пишет, на острове Патмосе, где было откровение Иоанну Богослову, – увидел весь апокалипсис, всё Откровение, – как он пишет, – точно так, как было. Ну? Вам ещё нужны доказательства? Хорошо. Он пишет: «И я услышал голос Христа из расщелины скалы». Ну как, теперь поняли, что это святой? Да, в истории ещё такого не было случая, чтобы кто-нибудь кроме Иоанна Богослова мог видеть апокалипсис. И всё, всё точно так, как было. Это впервые за всю двухтысячелетнюю историю христианства. Ну, как вы теперь, всё?

«Чудо, происшедшее со мной на Патмосе – это великое таинство. Оно заключает в себе великий смысл. – Вы слышите, великий смысл. – Я увидел события Откровения, увидел святого Иоанна Богослова, его ученика Прохора. Увидел всё точно так, как это было. Услышал голос Христа из расселены скалы». Слушайте, неужели это не ясно, одного этого абзаца достаточно, чтобы понять, с чем мы имеем дело. И вот видите, какой уровень сейчас понимания православия. Какой уровень: не видят этого. Святой Порфирий… из расщелины скалы… Ясно, кто будет из расщелины скалы говорить. Вот так, друзья мои.

Это одна из очень важных тем нашего курса, друзья мои. И если хотите, тема не догматическая, не просто какого-то нравственного богословия, это тема апологетическая. Вы помните, мы говорили с вами: скажите мне кто ваши святые, и я скажу вам, какова ваша церковь. И показывали, кто святые. Прямо цитировали из терез, анжел. Действительно, ужас. А теперь нам католики скажут: вот ваши святые, точно такие же, как и наши. И вы ещё возражаете? У нас один опыт духовный, мы все едины. Слышите? Я вам приводил целый ряд высказываний святых церкви, что католический путь жизни – это ересь, это заблуждение, это уводит человека в мечтательный мир, а не в реальный мир духовной жизни. И вот теперь смотрите вам: Порфирий Кавсокаливит, афонский старец. Поздравляю. Да здравствует православие по имени.

Сейчас мы поговорили о любви, об этой высочайшей добродетели, которая характеризует и должна характеризовать, кажется, православие как ничто другое. А теперь поговорим о другом сейчас. О молитве.

Молитва

Прекрасно все вы понимаете, что основным стержнем религии, любой религии, является молитва. Молитва указывает на стремление человека к Богу. В ней только возможен контакт человека с Богом. Ибо здесь происходит обращение, здесь, и больше ни в чём. Без молитвы нет религии вообще. Это не религия, если там нет молитвы, если она не предполагается, поскольку там не может быть никакого контакта с Богом. В христианстве молитва, может быть, главнейшее, через что человек действительно соприкасается с Богом. Вообще два крыла духовной жизни человека: молитва и исполнение заповедей. Причём, дело такого рода, что без исполнения заповедей молитва теряет всю свою силу. Без стремления к исполнению, речь идёт об этом, конечно, мы ничего не исполняем. Вот это два крыла. Так вот, молитва – это то средство, то основное, что должно присутствовать в человеке, без чего никакая духовная жизнь просто немыслима и невозможна. Поэтому о молитве говорят святые отцы непрерывно, постоянно, научают и предупреждают.

Как в вопросе любви, так и в вопросе молитвы. Что мы видим? Точно то же самое. Молитвою человек действительно может очиститься, может возвыситься, может достичь обожения. А может точно так же, как мы говорили о любви. Прям на дно адово спуститься на коленочки тому главному существу, которого упоминать не хочется. И всё с помощью молитвы.

Вы знаете, я вам скажу, удивительный факт, с которым приходится нам соприкасаться: это призывы к молитве. И точка. Как важно сказать к какой молитве, как молиться. Неужели мы не понимаем, что все в прелести находящиеся были молитвенниками, и какими ещё молитвенниками! Непрерывными. Может быть, следовало бы специально поговорить об «Откровенных рассказах странника». Вот какой иезуит Иаков Перрут: 24 тысячи молитвы Иисусовых в день (Иисусовых или каких других). 24 тысячи в день. Понятно? Вот так.

Так вот, в связи с этим я обращаю ваше внимание опять-таки на то, что происходит сейчас в нашем православном мире. Слышите, не у иезуитов, не у католиков. Оставим их Богу. У нас что происходит? Покупаю вот здесь, в лавке нашей книжной «Жизнеописание старца Харлампия Дионисиадского. Наставник молитвы Иисусовой». Ну правда, интересно, вдруг сейчас в молитве Иисусовой кто-то современный учит, афонский старец. Ну правда, интересно, не удержишься, чтобы не купить такую книжку. В ней находим очень интересные вещи. Я не знаю что сказать, сначала что в ней находим, или сначала сказать каково учение святоотеческое о молитве Иисусовой. Всё равно, наверное, я думаю. Сначала процитирую её.

Молодому человеку, который пришёл на Афон, вот, например, как из нас, такому молодому человеку, и желающему вступить на подвиг жизни вот что старец Харлампий благословляет. Слышите, не советует, а благословляет.

А вы знаете, какая разница, или нет? Вы этого не знаете ещё. Должны запомнить: благословляю вставать с левой ноги. А то советую: я вам советую встать с левой ножки. Ну, советуй, это не то. Благословение – это всё, приказ. Ох, как это здорово: я приказываю. И мои духовные дщери меня слушают.

Как мне один молодой… я рассмеялся даже. Не знаю, усы растут у него, или нет. «Вот мои духовные дщери…». Я всё, говорю, падаю, падаю, постой, держи меня, я падаю! Что ты сказал? Он на меня смотрит сначала, скажет: ну, как всегда юродствует человек. Я говорю: у тебя духовные дщери? В каком возрасте, раза в 4 постарше тебя? Да…

Кстати, одна из таких заразных болезней – власть, власть. Хоть над тремя старухами, но власть, хотя бы здесь. Вот так. Ужас один просто. Это, между прочим, это к теме не относится, мы же говорим о молитве.

Так вот, старец Харлампий благословляет: «первое упражнение заключается в том, чтобы произносить молитву устами вслух, причём как можно более отчётливо и быстро. Если ты быстро-быстро произносишь молитву устами сатане не так-то просто успеть ввергнуть тебя в рассеяние». Быстро-быстро. Дальше. «Итак, начинаем первый урок». Вы слышите, с чего начало духовной жизни? «Первый урок. Я дам тебе эти чётки-трёхсотницы». Это у нас по сто молитвы Иисусовы, вы знаете. Это у нас по сто, а там триста! О, такая длинная. «И с вечера ты вместе с нами будешь совершать бдение: будешь читать девять чёток Спасителю «Господи Иисусе Христе, помилуй мя» и три Божьи Матери «Пресвятая Богородица, спаси мя». Протянув двенадцать чёток, начинай новый круг». С вечера. Во, попался, голубчик, вот так.

«Геронте, я же не могу», – отвечает этот бедный, – «Будешь». Ответ слышите? Будешь! Нет, ну, это чувствуется, старец настоящий, конечно. «После того, как были протянуты первые несколько чёток, некоторая сладость мало-помалу стала проистекать из гортани и ощущаться на языке и губах молодого человека. Она напоминала сладчайший леденец, с той разницей, что последний через пять-десять минут рассасывается». Это написано так, я вам цитирую. «Эта же сладость не умалялась. Скорей наоборот, увеличивалась, так что молодой человек с чувством великой благодарности непрерывно повторял божественные слова молитвы. Не прошло и часа, как он закончил первые двенадцать трёхсотец». Арифметику помните? То есть 3 600 молитв Иисусовых. Не прошло и часа. Если вы помните, то в часу 3 600 секунд.

Проводим эксперимент. Часы у всех есть? Прошу вас произнести 10 молитв Иисусовых. Сколько потребуется секунд? А вообще, в секунду может кто-нибудь произнести? Но не прошло и часа – 3 600 молитв.

«В конце четвёртого круга (это 14 400 молитв) его душа внезапно затрепетала от слёз, славословия и благодарения. Начало молитвенного подвига».

А вот вам святоотеческий совет. «Первоначально положи себе произносить 100 молитв Иисусовых со вниманием и неспешностью. Впоследствии, если увидишь, что можешь произнести больше, присовокупи другие сто». – какое унижение, вы себе представить не можете. «С течением времени, смотря по надобности, можешь и ещё умножить число произносимых молитв. На неспешное и внимательное произнесение ста молитв потребно времени 30 минут. Не произноси молитву спешно. Делай после каждой молитвы краткий отдых и тем способствуй уму сосредоточиваться. Безостановочное произнесение молитвы рассеивает ум». Что ж такое? Абсолютная нестыковка, полная противоположность, полная.

Читая этого Харлампия, ни одной ссылки, как и у Порфирия, на святого отца, кто бы советовал такое. Ни одной. Нет таких святых, которые могли бы советовать, простите меня, такой абсурд. Человек, который никогда, ничего – 14 с половиной тысяч! Ах! И заиграла сладость. Недаром постоянно же приходится приводить пример, друзья мои, я говорю: ну кто же может на фортепьяно взять и начать барабанить изо всей силы? Чему мы научимся? Все же прекрасно понимают. А здесь что? Быстро-быстро, чтоб сатана не успел проскочить.

«Выслушав этого молодого человека, Харлампий говорит ему: на один вдох я могу произнести 100-200 молитв». Вот так, голубчики. На один вдох-выдох. Ты всего в секунду молитву, а я вот так.

Этот метод, я вам скажу, он известен. Только не у святых отцов, слышите? Он известен в совсем другой сфере. Этот метод известен в индуизме, там уже давно открыли, что такое скоростное чтение, мантра, заклинание, и непрерывное, в течении длительного времени приводит человека в состояние самадхи. Практика мантры джапы приводит в состояние самадхи, когда имя бога постоянно повторяется. Оно очищает тело, нервы и ум. Имя бога обладает огромной силой и спасает от любого страдания и несчастия. Мантры джапа автоматически поддерживает душевное и физическое здоровье». Слышите, откуда?

Меня поражает, я уверен был, что Харлампий этого не знает. Я сомневаюсь, что он там, на Афоне изучал какой-то индуизм. Это приходит. Вы знаете, это легко. Вы обратите внимание, что с вниманием молитву Иисусову произносить трудно. Вы слышите, трудно. Но, я думаю, вы-то уж упражняетесь, наверно, и знаете наверняка. Я не думаю, чтобы вы стояли на всеношной и мечтали, когда же она кончится, в конце концов. Этот читает, ну что он тянет читает, я не могу. Надо трата-та-тата, а он там тянет. Не об этом же мы думаем, правда, а занимаемся молитвой Иисусовой, конечно.

И все мы знаем, как действительно трудно приучать себя к вниманию. А вот без внимания – это легко, это легче гораздо, без внимания. Не надо напрягать ум, здесь легко совершается. Недаром, когда отцу Серафиму Романцову, – как кажется, он канонизирован, – пришёл монах и сказал, что имеет непрестанную молитву, то он ему ответил: нет у тебя никакой молитвы. Ты просто привык к словам молитвы, как другие привыкают к ругани. Тот, бедный, так и ахнул. А у него-то непрестанная была молитовка. Вы слышите, непрестанная: та-тата-тата, так и идёт, знаете, как мотив песни какой-нибудь крутится и крутится. Но песня-то, правда, надоедает, а здесь хорошее, как кажется, дело. Он в непрестанной молитве, а ему такой ответ: нет у тебя никакой молитвы, а ты просто привык к словам молитвы, как другие привыкают к ругани. Ух, грубовато, но до чего сильно сказал этот старец Серафим Романцов. Замечательно.

Кстати, вы знаете, этот молодой юноша описывает, как молитву читал: его язык как моторчик непрерывно повторял односложную Иисусову молитву. Как моторчик.

Вы слышите, перед чем мы стоим? Нам продаётся, нам даётся в руки «Наставник молитвы Иисусовой». Слышите, как это можно? Как можно приобрести очень быстро состояние сладости, восторга, благоговения, благодарности, всё. За одну ночь 14 с половиной тысяч только надо прочитать. А может меньше даже. Потому, что уже через один круг он уже ощутил эти многие состояния. Слышите, перед чем мы стоим, друзья мои?

Пойти или по пути, освящённому святыми отцами, их опытом, их предупреждением, грозным предупреждением от прелести. Или вот этим увлекательным, впечатляющим опытом быстрого приобретения плодов духовной жизни через произнесение молитвы Иисусовой быстро-быстро, как моторчик. Я представляю, как сверкали чётки.

Впрочем, я иногда в церкви… знаете, в церкви стоять, что делать? Вдруг, смотрю, впереди кто-то с чётками, та-та-тата. Ух, думаешь, ну, блестяще, изумительно просто! Как раз, видимо, по Харлампию. С вами стоим, вы слышите, чему же верить? Чему же следовать?

Критиковали мы какого-то иезуита Керрута, который 24 тысячи молитв Иисусовой в день. Что 24 тысячи? Я думаю, что этот молодой человек, пожалуй, его бы переплюнул, если бы к этой ночи прибавил ещё и день. Что-нибудь побольше было бы. Вот что надвигается на нас. Это, я вам скажу, похуже чумы. Всё православие изнутри будет разложено. Форма, обёрточка – великолепные, как на Западе: вам чушь какую-нибудь подарят, но в такой обёрточке, в таких ленточках, с такими словесами, что вы все растаете. Я помню, в Америке нам дарили книжки. Хорошо, есть наше представительство, мы все сбрасывали в один угол туда все эти подарки торжественные. В ленточках и обёрточках. Вот так и здесь тоже.

Св. Антоний Великий: «Но мы видели, что многие измождали свои тела чрезмерным пощением, бдениями, удалением в пустыню, усердно также ревновали о трудах, любили нищету, презирали мирские удобства до того, что не оставляли себе столько, сколько нужно на один день, но всё, что имели раздавали бедным; и, однако ж, бывало, что после всего этого они склонялись на зло и падали и, лишившись плода всех оных добродетелей, делались достойными осуждения. Причина этому не другая какая, как то, что они не имели добродетели рассуждения и благоразумия и не могли пользоваться её пособием. Ибо она-то и есть та добродетель, которая учит и настраивает человека идти прямым путём, не уклоняясь не распутия» [Добротолюбие: т.1. - М.: Артос-Медиа: Неугасимая лампада, 2010, с. 152].

Иеромонах Серафим Роуз: «Тот, кто знаком с этим православным учением [о мире духов], не может не взирать с изумлением и ужасом на лёгкость, с которой современные «христиане» доверяют видениям и явлениям, становящимся сейчас всё более распространёнными. Причина этой доверчивости ясна: римо-католицизм и протестантизм, уже многие века оторванные от православного учения и практики духовной жизни, потеряли всякую способность к ясному различению в царстве духов» [Иеромонах Серафим Платинский. Душа после смерти - М.: Издательский дом русский паломник, 2015, с. 100].

Св. Иоанн Кассиан: «Благодать Божия сообщается только трудящимся в поте лица» [Добротолюбие: т. 2. - М.: Артос-Медиа: Неугасимая лампада, 2010, с. 108].

Св. Антоний Великий: «Необразованные и простецы смешным делом считают науки и не хотят слушать их, потому что ими обличается их невежество, и они хотят, чтобы все были подобны им» [Добротолюбие: т. 1. - М.: Артос-Медиа: Неугасимая лампада, 2010, с. 82].

Св. Антоний Великий: «Многие из монахов и девственниц, живущих братствами, нимало не вкусив сей сладасти божественной любви и не получив божественной силы, думали, что уже имеют её; но как они никакого старания не прилагали к приобретению её, то Бог и не даровал её им». [там же, с. 48].

Св. Антоний Великий: «Когда человек, желая иметь в себе свет Божий и силу Его, призирает поношения мира сего, равно как и почёты его, ненавидит всё мирское и покой тела и сердце своё очищает от всех худых помышлений, непрестанно приносит Богу пост и деннонощные слёзы, равно как чистые молитвы; тогда Бог ущедряет его той силой» [там же, с. 48].

Св. Антоний Великий: «Подобное сему случается с ними, потому что в самоуверенности они действуют всегда по влечению сердца своего и исполняют свои желания, не слушая отцов своих и не советуясь с ними. Посему дьявол устрояет им видения и призраки и надымает их сердце гордыней; иногда даёт им сны ночью, которые исполняет для них днём, чтобы в большую погрузить их прелесть. Этого мало: он иногда показывает им свет ночью, так что светлым становится место, где они; и многое такого рода он делает, даже будто знамения. Всё это он делает для того, чтоб они относительно него оставались спокойными, думая, что он ангел, и принимали его. Как скоро они примут его в этом смысле, он низвергает их с их высоты по причине духа гордости, который ими овладевает. Старается он держать их в убеждении, что они сделались великими и славными в духе паче многих и не имеют нужды обращаться к своим отцам и слушать их. А они, по писанию, суть в самом деле блестящие грозды, но незрелые и терпкие. Наставления отцов им тяжелы; потому что они уверены, что сами знают уже всё» [там же, с. 63]. «Не будем стараться выказывать в себе что-либо особенно великое, чтоб не погибнуть по причине сего и не запутаться в многочисленные отрасли тщеславия, потому что демонов тщеславия чрезвычайно много» [там же, с. 77].

Св. Марк Подвижник: «Молитва бывает различна, ибо иное — неразвлечённой мыслью молиться Богу и иное — предстоять на молитве телом и развлекаться мыслью» [там же, с. 606].

Иоанн Златоуст: «Многие приходят в церковь, произносят тысячи стихов молитвы, и выходят, не зная, что говорили они: уста их движутся, а слух не слышит. Ты сам не слышишь своей молитвы, как же хочешь, чтобы Бог услышал твою молитву? Ты говоришь: «Я преклонял колена», — но ум твой блуждал вне; тело твоё было внутри церкви, а мысль твоя — вне; уста произносили молитву, а ум исчислял доходы, договоры, условия, поля, владения, собрания друзей» [Святитель Иоанн Златоуст - М.: Николин день, Артос-Медиа, 2013, с. 284].

Иоанн Златоуст: «Так и ты сделай: восстенай горько, вспомни о грехах своих, воззри на небо, скажи умом: помилуй мя, Боже, — и твоя молитва кончена» [Святитель Иоанн Златоуст - М.: Николин день, Артос-Медиа, 2013, с. 280].

Авва Евагрий: «Ибо тщетны и бесполезны молитва, моление и прошение, когда они, как сказано, совершаются не со страхом и трепетом, не с трезвением и бодренностью. Если, приступая к царю — человеку, — всякий излагает своё прошение со страхом и трепетом и со всем вниманием; не тем ли паче Богу, Владыке всех и Христу, Царю царствующих и Господу господствующих, подобным образом должно предстоять и таким же образом творить пред Ним свои молитвы и моления» [Добротолюбие: т.1. - М.: Артос-Медиа: Неугасимая лампада, 2010, с. 725].

Иоанн Златоуст: «Моисей ничего не произносил, а Бог говорит ему: «Что вопиешь ко Мне?» (Исх. 15:15). Уста его не говорили, но ум взывал» [Святитель Иоанн Златоуст - М.: Николин день, Артос-Медиа, 2013, с. 286].

Другая причина – это распространенная, преимущественно в интеллигентских кругах, теософская идея равноценности духовного опыта православных и неправославных и нехристианских подвижников и аскетов. Хотя эта идея, по существу, отрицает безусловную значимость Жертвы Христовой в деле спасения и духовного совершенства человека.

Есть сегодня целый ряд и других факторов, обуславливающих постановку вопроса о духовной жизни в качестве одного из самых насущных для Церкви. Из них в первую, может быть, очередь следует назвать проблему духовничества. Верная мысль о необходимости для христианина иметь духовного руководителя подвергается в настоящее время большим искажениям на практике, приводя многих, как пастырей, так и пасомых, не имеющих должного знания святоотеческих указаний по данному вопросу, к тяжелым ошибкам и трагедиям не только в религиозной, но и в семейной, и в общественной жизни. Также одним из серьезных, болезненных фактов в области духовной жизни, обусловленным не в последнюю очередь ложным духовничеством, является развитие в церковной среде нетерпимости и фанатизма.

Эти, как и многие другие ненормальные явления, имеют, без сомнения, своим источником прежде всего незнание учения Священного Предания Православной Церкви об основах духовной жизни.

Догматические предпосылки понимания духовности

Хотя единый Триипостасный Бог есть Дух, Его третья ипостась тоже именуется Духом Святым, тем самым свидетельствуя человеческому сознанию об особенных ее свойствах по сравнению с другими ипостасями. Человек, будучи образом Божиим, отражает в себе эту тайну Бога. Он в своем единстве также имеет три «ипостаси»: ум, слово (мысль) и дух, и каждая из них обладает своими особенностями. Святые Отцы духом называют нравственную силу человека, содержание которой обусловливается умом, и, прежде всего, пониманием конечной, высшей цели жизни. Этой целью может быть Бог и вечная жизнь в Нем; но может – богатство, власть, слава; могут – различные наслаждения и интересы: телесные (сравните: «их бог – чрево». ), эстетические (например, музыка, живопись), интеллектуальные (например, философия, наука). Однако каков бог у человека, такова и его духовность.

Православное осмысление духовности исходит прежде всего из факта святой Пятидесятницы. «Стяжание» христианином Духа Святого, или обожение, и составляет цель духовной жизни. Эта цель достигается только при правильной (праведной) жизни. Поэтому необходимо знание ее основных законов.

Основной вопрос

Духовная жизнь, как известно, предполагает не только правильную догматическую веру и евангельскую нравственность, но также знание и неукоснительное соблюдение особых законов, определяющих развитие «нового человека» (). Иначе говоря, правильное теоретическое понимание духовной жизни во многом предопределяет успех сложного процесса реального перерождения страстного, «плотского» (), «ветхого человека» () в нового.

Но и теоретическое понимание этого вопроса оказывается не столь простым, как может показаться на первый взгляд. Многообразие так называемых духовных путей, которые предлагают сейчас в целях «спасения» нашему человеку со всех сторон света непрошеные «просветители» разных религий и христианских конфессий, являются одной из иллюстраций сложности данной проблемы.

В связи с этим возникает задача исключительной важности: найти наиболее существенные признаки и свойства истинной духовности, ее критерии, которые позволили бы отличить истинную духовность от всевозможных видов лжедуховности, мистицизма, прелести. И первым, что возникает при разрешении этой задачи, является вопрос:

Что значит вера во Христа?

Интересно и необычно пишет об этом : «Не сознающий своей греховности, своего падения, своей погибели не может принять Христа, не может уверовать во Христа, не может быть христианином. К чему Христос для того, кто сам и разумен, и добродетелен, кто удовлетворен собою, кто признает себя достойным всех наград земных и небесных. <…> Начало обращения ко Христу заключается в познании своей греховности, своего падения; от такого взгляда на себя человек признает нужду в Искупителе и приступает ко Христу посредством смирения, веры и покаяния» .

Обращает на себя внимание формальное противоречие этих слов общепринятому богословскому тезису о вере как начальном условии принятия Христа. Святитель как бы подчеркивает: не в рассудочной вере в то, что Христос есть Бог и Спаситель, и что Он пришел, пострадал и воскрес заключено «начало обращения ко Христу». Напротив, сама вера в Него рождается из познания «своей греховности, своего падения», ибо «не сознающий своей греховности… не может уверовать во Христа».

В этой мысли находим первое и основное положение духовной жизни, показывающее глубину православного ее понимания. Верующим, оказывается, может стать и является лишь тот человек, который видит свое духовное и нравственное несовершенство, свою греховность, страдает от нее и ищет исцеления. Только такой, смирившийся внутри себя человек способен к правильной, спасающей вере во Христа. Видящий же себя разумным и добродетельным не может быть христианином и не является им, хотя бы и считал себя таковым.

«Не здоровые имеют нужду во враче, но больные», – говорит Господь (). На путь исцеления и спасения становятся лишь те, которые увидят болезнь своей души, ее неисцельность собственными силами, и потому оказываются способными обратиться к пострадавшему за них истинному Врачу. Вне такого познания себя невозможна нормальная духовная жизнь.

Это ярко видно на примере земной жизни Спасителя, Который со слезами раскаяния был принят простыми, сознающими свои грехи евреями и с ненавистью отвергнут и осужден на страшную казнь «умной», «добродетельной», респектабельной иудейской элитой – архиереями, фарисеями (то есть ревностными исполнителями церковных обычаев и устава), книжниками (богословами).

Познание себя

Каким же образом приобретается человеком это спасительное познание себя, своего ветхого человека, открывающее ему всю бесконечную значимость Жертвы Христовой? Ответ простой: «Я не вижу, – пишет святитель Игнатий, – греха моего, потому что еще работаю греху. Не может увидеть греха своего наслаждающийся грехом, дозволяющий себе вкушение его хотя бы одними помышлениями и сочувствием сердца. Тот только может увидеть грех свой, кто решительным произволением отрекся от всякой дружбы с грехом… в каком бы виде он ни приближался к нему. Кто совершит великое дело – установит вражду с грехом, насильно отторгнув от него ум, сердце и тело, тому дарует Бог великий дар: зрение греха своего» .

Одним из практических средств достижения этой цели является борьба с осуждением. «Кто отказался от осуждения ближних, помысл того, естественно, начинает видеть грехи и немощи свои, которых не видел в то время, как занимался осуждением ближних» . Основной же закон самопознания выражен в следующих замечательных словах преподобного : «Тщательное исполнение заповедей Христовых научает человека его немощи». То есть познание гибельности своего духовного состояния открывается человеку только при усилии исполнить все заповеди Евангелия. Лишь напряжение стать истинным христианином показывает человеку, насколько он действительно и нищ, и наг, и убог, насколько жизненно необходим для него Христос.

Отсюда становится понятным, что вопрос о том, как приобретается видение греха своего, или познание себя, своего ветхого человека, является центральным в духовной жизни. Только видящий себя погибающим нуждается в Спасителе; «здоровому» () Христос не нужен. Поэтому для хотящего верить во Христа православно (ведь и «бесы веруют, и трепещут» – ), для жаждущего правильной духовной жизни это видение является основной задачей подвига и, одновременно, главным критерием его истинности.

Значение добродетелей

В связи с этим очень важно заметить, что подвиг и любые добродетели, не приводящие к такому результату, оказываются лжеподвигом, и жизнь обессмысливается. Апостол Павел пишет об этом, обращаясь к Тимофею: «Если же кто и подвизается, не увенчивается, если незаконно будет подвизаться» (). Преподобный высказывается еще более определенно: «Воздаяние бывает… не добродетели и не труду ради нее, но рождающемуся от них смирению. Если же оно будет утрачено, то первые будут напрасны» .

Оказывается, добродетели и подвиги не сами по себе могут принести человеку благо Царствия Божия, которое «внутрь нас есть» (), но только рождающееся от них смирение. Если же смирение не приобретается – бесплодны и бессмысленны все подвиги, все добродетели! Так выясняется одна из сложных богословских проблем о соотношении веры и так называемых добрых дел в вопросе спасения. Дела сами по себе не спасают человека, они не являются какими-то заслугами. Их необходимость вызвана совсем другой причиной. Без них очень трудно приобрести то, чем единственно спасается человек – смирение. Ибо только через всемерное понуждение себя к исполнению всех заповедей Евангелия можно увидеть и глубокую поврежденность человеческой природы, и свое бессилие самому, без помощи Божией чисто исполнить хотя бы одну заповедь Христову, совершить хотя бы одно доброе дело. Потому святые «омывали свои добродетели, как бы грехи, потоками слез» .

Святитель Игнатий пишет: «Несчастлив тот, кто удовлетворен собственною человеческою правдою: ему не нужен Христос. <…> Таково свойство всех телесных подвигов и добрых видимых дел. Если мы, совершая их, думаем приносить Богу жертву, а не уплачивать наш необъятный долг, то добрые дела и подвиги со-делываются в нас родителями душепагубной гордости» .

Он даже так говорит: «Делатель правды человеческой исполнен самомнения, высокоумия, самообольщения,.. ненавистью и мщением платит тем, которые осмелились бы отворить уста для самого основательного и благонамеренного противоречия его правде; признает себя достойным и предостойным наград земных и небесных» .

Эта святоотеческая мысль прямо опровергает широко распространенное убеждение, что так называемые добрые дела всегда являются добрыми, независимо от того, по каким внутренним побуждениям и с какой целью совершает их человек. Оказывается, это глубоко неверно. Правда и добродетели ветхого и нового человека не дополняют друг друга, а исключают, ибо первые ослепляют человека своей значимостью, превозносят его и делают великим в своих глазах и тем «отнимают» у него Христа; вторые, напротив, открывают человеку его действительное духовное, а часто и нравственное убожество, бессилие победить себя и приводят к Христу.

Опасно преждевременное бесстрастие

Обратимся еще к одному закону духовной жизни – о «сродстве между собой как добродетелей, так и пороков». Этот закон заключается в том, что, оказывается, как приобретение добродетелей, так и взаимодействие страстей между собой подчинены строгой последовательности и взаимообусловленности. «По причине этого сродства, – пишет святитель Игнатий, – стяжание одной добродетели вводит в душу другую добродетель, сродную и неразлучную с первой. Напротив того, произвольное подчинение одному греховному помыслу влечет невольное подчинение другому; стяжание одной греховной страсти влечет в душу другую страсть, ей сродную; произвольное совершение одного греха влечет к невольному впадению в другой грех, рождаемый первым. Злоба, сказали отцы, не терпит пребывать бессупружною в сердце» . Незнание этого закона может привести к серьезным последствиям в духовной жизни. Так, небрежное отношение к «мелким» грехам, произвольное, то есть без насилия страсти, совершение их порабощает волю человека, делает его рабом своих низменных влечений и в конечном счете приводит к грехам тяжким, ведущим к скорбям и трагедиям в жизни.

Насколько серьезен и значим этот закон, свидетельствуют следующие слова опытнейшего наставника в духовной жизни святого Исаака Сирина: «Премудрый Господь благоволил, чтобы мы снедали в поте лица хлеб духовный. Установил Он это не от злобы, но чтобы не произошло несварения, и мы не умерли. Каждая добродетель есть мать следующей за ней. Если оставишь мать, рождающую добродетели, и устремишься к взысканию дщерей, прежде стяжания матери, то добродетели эти становятся ехиднами для души. Если не отвергнешь их от себя, скоро умрешь» .

Удивительные слова. Для духовно неопытного сама мысль о том, что какая-то добродетель может оказаться преждевременной, тем более, смертельной для души, «ехидной», покажется странной, чуть ли не кощунственной. Но именно такова реальность духовной жизни, таков один из ее незыблемых законов, открытый великим опытом святых.

Правильная молитва

В ажнейшим условием духовной жизни является молитва . Но и она без соблюдения определенных требований может оказаться бесплодной и даже стать средством глубочайшего падения христианина. Так, не принимается молитва того, кто не прощает других. Не менее важное условие: «Кто молится устами, а о душе небрежет и сердца не хранит, такой человек молится воздуху, а не Богу, и всуе трудится, потому что Бог внимает уму и усердию, а не многоречию» .

Особое внимание в духовной жизни всегда уделяется молитве Иисусовой. О том, как правильно ее совершать (а не как-нибудь), пишет в своей замечательной статье «О молитве Иисусовой. Беседа старца с учеником» святитель Игнатий.

«В упражнении молитвой Иисусовой есть свое начало, своя постепенность, свой конец бесконечный. Необходимо начинать упражнение с начала, а не с середины и не с конца… Начинают с середины те новоначальные, которые, прочитав наставление… данное отцами-безмолвниками… необдуманно принимают это наставление в руководство своей деятельности. Начинают с середины те, которые без всякого предварительного приготовления усиливаются взойти умом в сердечный храм и оттуда воссылать молитву. С конца начинают те, которые ищут немедленно раскрыть в себе благодатную сладость молитвы и прочие благодатные действия ее.

Должно начинать с начала, то есть совершать молитву со вниманием и благоговением , с целью покаяния , заботясь единственно о том, чтобы эти три качества постоянно соприсутствовали молитве… Особенное попечение, попечение самое тщательное должно быть принято о благоустроении нравственности сообразно учению Евангелия… Единственно на нравственности, приведенной в благоустройство евангельскими заповедями… может быть воздвигнут… невещественный храм богоугодной молитвы. Тщетен труд зиждущего на песке: на нравственности легкой, колеблющейся» .

Душою же молитвы Иисусовой является то состояние, которое хорошо видно из следующего случая. «Некоторый инок сказал преподобному Сисою Великому: «Я нахожусь в непрестанном памятовании Бога». Преподобный Сисой отвечал ему: «Это не велико; велико будет то, когда ты сочтешь себя хуже всей твари»».

В связи с этим следует отметить, что «признак непрестанности и самодейственности в совершении Иисусовой молитвы отнюдь не является признаком ее благодатности, потому что не гарантирует… тех плодов, которые всегда указывали на ее благодатность». «Духовная борьба, результатом и целью которой является приобретение смирения … подменяется у некоторых иной (промежуточной) целью: приобретением непрестанной и самодвижной Иисусовой молитвы, которая… не является конечной целью, а лишь одним из средств ее достижения» .

Прелесть

Необходимо указать и на опасность, грозящую неопытному подвижнику, не имеющему ни истинного наставника, ни правильных теоретических духовных знаний – на возможность впадения в так называемую прелесть. Этот святоотеческий термин замечателен тем, что точно вскрывает само существо названной духовной болезни: лесть себе, самообман, мечтательность, мнение о своем достоинстве и совершенстве, гордость. Об основных причинах впадения в прелесть преподобный , например, пишет: «Прелесть, говорят, в двух видах является, или, лучше, находит… В виде мечтаний и воздействий, хотя в одной гордости имеет начало свое и причину… Первый образ прелести от мечтаний. Второй образ прелести… начало свое имеет… в сладострастии, рождающемся от естественного похотения».

Еще на одну очень распространенную причину прелести среди многих иноков, ревностных христиан и священнослужителей указывает святитель Игнатий: «Не без основания относят к состоянию самообольщения и прелести душевное настроение тех иноков, которые, отвергнув упражнение молитвою Иисусовою и вообще умное делание, удовлетворяются одним внешним молением… Они не могут избежать «мнения»… Устное и гласное моление тогда плодоносно, когда оно сопряжено со вниманием, что встречается очень редко, потому что вниманию научаемся преимущественно при упражнении молитвою Иисусовою» .

О том, как избежать этой пагубы, святитель Игнатий пишет следующее в своей статье «О прелести»: «Прелесть есть состояние всех человеков, без исключения, произведенное падением праотцев наших. Все мы в прелести. Знание этого есть величайшее предохранение от прелести. Величайшая прелесть – признавать себя свободным от прелести. Все мы обмануты, все обольщены, все находимся в ложном состоянии, нуждаемся в освобождении истиною. Истина есть Господь наш Иисус Христос. <…> Как гордость есть вообще причина прелести, так смирение… служит верным предостережением и предохранением от прелести… Да будет наша молитва проникнута чувством покаяния, да соединится она с плачем, и прелесть никогда не воздействует на нас» .

Духовный руководитель

Оказаться в бедственном состоянии прелести может, к сожалению, любой верующий, каждый подвизающийся, если он живет лишь по своему разумению, без духовного наставника, без руководства святоотеческими писаниями.

Но если понимание написанного Отцами – задача уже не всегда простая, то многократно более трудным всегда являлось обретение истинного наставника. Поэтому мысли и советы святых по данному вопросу особенно важны для нашего времени.

Во-первых, Отцы говорят (1) о необходимости большой осторожности в выборе духовника и предупреждают об огромной опасности, связанной с ошибкой принять бездуховного «старца» за духовного руководителя; учат (2) о правильном отношении к нему, (3) верном понимании послушания и (4) непременности разлучения с заблуждающимся, уводящим от жизни по Евангелию духовником; предупреждают, что в последние времена (5) не будет духоносных наставников, видящих души людей, и потому (6) призывают верующих изучать Священное Писание и творения Святых Отцов и руководствоваться ими с советом старшей, имеющей больший духовный опыт «преуспевшей братии».

Приведем мысли Святых Отцов по этим темам.

(1) Преподобный Кассиан Римлянин (V в.) говорит: «Полезно открывать свои помыслы Отцам, но не каким попало, а старцам духовным, имеющим рассуждение, старцам не по телесному возрасту и сединам. Многие, увлекшись наружным видом старости и высказав свои помышления, вместо врачевства получили вред от неопытности слышащих» .

(1) Святитель Феофан (Говоров) пишет: «Так советовал и делал святой .»Прежде духовные отцы всех наставляли; в нынешние же претрудные времена, еже многому плачу и рыданию достойно, до зела таким оскудевшим ревнителем, Сам Бог и Божественное учение преподобных отцов есть учитель и наставник». И святитель заключает: «Так вот какой ныне лучший, благонадежнейший способ руководствования, или воспитания в жизни христианской! Жизнь в преданности в волю Божию, по Божественным и отеческим Писаниям с совета и вопро-шения единомышленных» .

(1) «При определении их [духовников] должно употреблять великую осмотрительность и строгое рассуждение, чтобы вместо пользы не нанести вред, вместо созидания разорение» .

(2, 6) «Советуйся с добродетельными и разумными отцами и братиями; но усваивай себе советы их с крайней осторожностью и осмотрительностью. Не увлекайся советом по первоначальному действию его на тебя! … Как о своих помыслах, так и о помыслах ближнего, о его советах советуйся с Евангелием. Тщеславие и самомнение любят учить и наставлять. Они не заботятся о достоинстве своего совета! Они не помышляют, что могут нанести ближнему неисцельную язву нелепым советом, который принимается неопытным новоначальным с безотчетливою доверенностью, с плотским и кровяным разгорячением! Им нужно произвести впечатление на новоначального и нравственно подчинить его себе! Им нужна похвала человеческая! Им нужно прослыть святыми, разумными, прозорливыми старцами, учителями!» .

(2) «Всякий духовный наставник должен приводить души к Нему (Христу), а не к себе… Наставник пусть, подобно великому и смиренному Крестителю, стоит в стороне, признает себя за ничто, радуется своему умалению пред учениками, которое служит признаком их духовного преуспеяния… Охранитесь от пристрастия к наставникам. Многие не остереглись и впали вместе с наставниками в сеть диаволу… Пристрастие делает любимого человека кумиром: от приносимых этому кумиру жертв с гневом отвращается Бог… И теряется напрасно жизнь, погибают добрые дела. И ты, наставник, охранись от начинания греховного! Не замени для души, к тебе прибегшей, собою Бога. Последуй примеру святого Предтечи» .

(3) «Те старцы, которые принимают на себя роль … употребим это неприятное слово, принадлежащее языческому миру, чтобы точнее объяснить дело, которое в сущности не что иное, как душепагубное актерство и печальнейшая комедия – старцы, которые принимают на себя роль древних святых Старцев, не имея их духовных дарований, да ведают, что самое их намерение, самые мысли и понятия их о великом иноческом делании – послушании, суть ложные, что самый их образ мыслей, их разум, их знание суть самообольщение и бесовская прелесть…» .

(3) «Возразят: вера послушника может заменить недостаточество старца. Неправда: вера в истину спасает, вера в ложь и в бесовскую прелесть губит, по учению Апостола ()» .

(3, 6) «Скромное отношение советника к наставляемому – совсем иное, нежели старца к безусловному послушнику… Совет не заключает в себе условия непременно исполнять его: он может быть исполнен и не исполнен» .

(5, 6) «По учению отцов, жительство … единственно приличествующее нашему времени, есть жительство под руководством отеческих писаний с советом преуспевших современных братии; этот совет опять должно проверять по писанию отцов… Отцы, отдаленные от времен Христовых тысячелетием, повторяя совет предшественников, уже жалуются на редкость богодухновенных наставников, на появившееся множество лжеучителей и предлагают в руководство Священное Писание и отеческие писания. Отцы, близкие к нашему времени, называют богодухновенных руководителей достоянием древности и уже решительно завещают в руководство Священное и святое Писание, проверяемый по этим Писаниям, принимаемый с величайшей осмотрительностью и осторожностью совет современных… братии» .

Католицизм

Особенно ярко обнаруживается действие прелести у католических аскетов, оторвавшихся от опыта духовной жизни древней Церкви. Святитель Игнатий, например, писал: «Большая часть подвижников Западной церкви, провозглашаемых ею за величайших святых – по отпадении ее от Восточной Церкви и по отступлении Святого Духа от нее – молились и достигали видений, разумеется, ложных, упомянутым мною способом… В таком состоянии находился Игнатий Лойола, учредитель иезуитского ордена. У него воображение было так разгорячено и изощрено, что, как сам он утверждал, ему стоило только захотеть и употребить некое напряжение, как являлись перед его взорами, по его желанию, ад или рай… Известно, что истинным святым Божиим видения даруются единственно по благоволению Божию и действием Божиим, а не по воле человека и не по его собственному усилию, – даруются неожиданно, весьма редко… Усиленный подвиг находящихся в прелести обыкновенно стоит рядом с глубоким развратом. Разврат служит оценкою того пламени, которым разожжены прельщенные» .

При этом святитель указывает и на другие скрытые от внешнего взора причины прелестных состояний западных подвижников. Он пишет: «Кровь и нервы приводятся в движение многими страстями: и гневом, и сребролюбием, и сластолюбием, и тщеславием. Последние две чрезвычайно разгорячают кровь в подвижниках, незаконно подвизающихся, соделывают их исступленными фанатиками. Тщеславие стремится преждевременно к духовным состояниям, к которым человек еще не способен по нечистоте своей; за недостижением истины – сочиняет себе мечты. А сладострастие, присоединяя свое действие к действию тщеславия, производит в сердце обольстительные ложные утешения, наслаждения и упоения. Такое состояние есть состояние самообольщения. Все незаконно подвизающиеся находятся в этом состоянии. Оно развивается в них больше или меньше, смотря по тому, сколько они усиливают свои подвиги. Из этого состояния написано западными писателями множество книг» . Это особенно видно на примере таких великих католических святых как Катарина Сиенская, Тереза Авильская или блаженная Анжелла.

Святитель Игнатий (изучавший католическую аскетическую литературу не по переводам, а в латинских подлинниках) указывает и конкретные временные координаты отступления новых католических аскетов от единого опыта святых единой Вселенской Церкви. Он пишет: «Преподобный Венедикт (†544 г.), святой папа (†604 г.) еще согласны с аскетическими наставниками Востока; но уже Бернард Клервосский (XII в.) отличается от них резкою чертою; позднейшие уклонились еще более. Они тотчас влекутся и влекут читателей своих к высотам, недоступным для новоначального, заносятся и заносят. Разгоряченная… мечтательность заменяет у них все духовное, о котором они не имеют ни малейшего понятия. Эта мечтательность признана ими благодатию» Истина одна

Прелесть, как видим, возникает у тех, кто живет не по святоотеческим началам, а по своим мыслям, желаниям и пониманию и ищут у Бога не спасения от греха, а благодатных наслаждений, откровений, даров. Их обычно и «получает» в изобилии горе-подвижник в своем разгоряченном воображении и действием темных сил. Прелесть поэтому – не один из возможных и равноценных вариантов духовности, не особый путь к Богу, но тяжелая болезнь, не поняв которой и не оценив должным образом, христианин, особенно подвизающийся, разлагается изнутри.

Особенно часты прорывы к «высотам» у юных подвижников, не познавших еще своего ветхого человека, не освободившихся от страстей и уже ищущих состояний человека нового, совершенного. Недаром у отцов есть выражение: «Если увидишь юношу, по своей воле восходящего на небо, удержи его за ногу и сбрось оттуда: ибо это ему не полезно» . Причина подобных ошибок все та же: незнание законов духовной жизни, незнание себя. Святой Исаак Сирин в связи с этим предупреждал: «Если некоторые из отцов написали о том, что есть чистота души, что есть здравие ее, что бесстрастие, что видение, то написали не с тем, чтобы мы искали их преждевременно и с ожиданием. Сказано в Писании: «Не приидет Царствие Божие с соблюдением» (). Те, в которых живет ожидание, стяжали гордыню и падение. Искание с ожиданием высоких Божиих даров отвергнуто Церковью Божией. Это – не признак любви к Богу; это – недуг души».

«Смирение, – сказал Варсонофий Великий, – делает человека селением Божиим» . Оно предохраняет христианина от всех заблуждений, оно делает его и причастником Духа Святого.